Ромиус укоризненно посмотрел на своего протеже, но тем не менее согласно кивнул.

— Кельнмиир, — Ромиус слегка поклонился Наставнику, — старше почти всех вампиров втрое. А меня…

— Раз в пятнадцать, — подсказал Кельнмиир.

— И это при моих двухстах годах от роду, — согласился Ромиус.

— Скольких?! — переспросил я.

Вообще-то я заподозрил нечто подобное, когда узнал об Ассамблее Ремесленников, длящейся три месяца. Причём это считалось чем-то совершенно обычным, когда порой за решением какой-нибудь особо сложной задачки (вроде очередного спасения мира) они просиживали год-другой.

— А сколько тебе лет? — повернулся я к Кею, когда на мой риторический вопрос никто не ответил.

— Пятьдесят шесть, — ответил Кей. — А что?

— Да нет… — протянул я. — Ничего. А мне всего двадцать с небольшим.

— И что? — На меня удивлённо уставились все трое.

— Ну… — Я попытался собраться с мыслями. — Если Кею пятьдесят, а он выглядит как я, то получается, что дети у вас должны расти медленнее. И это получается, что я сейчас для вас по возрасту должен быть на уровне ребёнка.

Все трое рассмеялись.

— Откуда ты такое взял? — отсмеявшись, спросил Ромиус.

— Ну… — Я смутился. — Как выглядит у вас человек двадцати лет?

— Так же, как и ты, — ответил он.

— Но ведь Кей тоже выглядит как я.

— Ну да, — согласился Кей.

— Я ничего не понимаю, — вконец запутался я.

Ремесленники переглянулись, словно родители, умиляющиеся наивности пятилетнего ребёнка.

— Чего ты не понимаешь? — чересчур мягко спросил Ромиус.

Впору было взбеситься, но толку от этого всё равно бы не было, поэтому пришлось вздохнуть и напрячь мозги. Не хотелось мне почему-то выглядеть полным дураком перед этими людьми. Я всё-таки здесь единственный представитель своего мира…

Получается, что у них человек до двадцати лет растёт как обычный человек моего мира, а потом его биологические часы замедляют свой бег и время существенно растягивается.

По-другому быть не может.

Значит, по их мнению, я совершенно нормальный человек и практически ничем от них не отличаюсь. Самое время их удивить.

— Понимаете, — слегка виноватым голосом начал я. — В моём мире человек едва ли доживает до восьмидесяти лет. К пятидесяти годам он уже теряет… товарный вид, а к шестидесяти выходит из дома только на редкие утренние прогулки.

— Ну, у нас, предположим, тоже не каждый доживает до четырёхсот лет, если он, конечно, не вампир, — покосился на Кельнмиира Ромиус. — Но до такого не доходит. Да в восемьдесят человек только начинает жить! Как же вы смогли достичь такого прогресса, о котором ты рассказывал? Наверное, всё человечество у вас живёт очень сплочённо?

Смеялся я долго. А когда отсмеялся, долго соображал, как бы объяснить причину своего смеха. Потому что смех смехом, а ведь всё это грустно…

— Увы. Двигателем прогресса в нашем мире является как раз не сплочённость, а, наоборот, разобщённость: гонка вооружений, войны, мелкие стычки, политические интриги. Всё что угодно, только не сплочённость.

— Ужас какой, — подал голос до этого молчавший Кей. — Вот я всё слушаю и слушаю… А зачем тебе туда возвращаться, а? Ну прожил бы ты там свои оставшиеся шестьдесят лет, ну и что? А у нас ты бы мог прожить в три раза больше и наверняка чувствовал бы себя лучше. Войн и политических интриг у нас и своих, конечно, хватает, но почему-то мне представляется, что наш мир куда приветливей вашего.

— Знал бы ты, насколько ты прав, — вздохнул я. — Не просто приветливее, а в сравнении с нашим он просто идеален.

— Ты ещё не всё знаешь, — покачал головой Кельнмиир. — Узнай ты наш мир получше, так говорить не стал бы.

— А уж если бы вы узнали мой мир получше… Ладно, не будем об этом. Кстати, — я посмотрел на Кея, — а с чего ты решил, что я здесь проживу в три раза больше? Я же не житель вашего мира.

— Ты — нет, а Вельхеор — да. А ты в теле Вельхеора, — усмехнулся Кей.

А ведь и вправду! За всё время, проведённое в теле Вельхеора, я ни разу и не задумался о том, что оно не моё. Получается, что наши тела полностью идентичны. Ещё вчера вечером, перед тем как лечь спать, я умывался и смотрелся в зеркало. Может, я просто очень хотел спать или просто забыл об этом, но ни о чём подобном я не думал…

Только сейчас у меня появилось странное ощущение, как будто я надел чужую рубашку. Но ведь тело не рубашка, о нём так просто не забудешь…

— Раз уж мы подошли наконец-то к главным вопросам, то, может быть, ты мне объяснишь, что творится в твоей голове? — неожиданно спросил Кельнмиир.

— А что с его головой? — заинтересовался Ромиус.

— Да, а что с моей головой? — присоединился я к Ремесленнику.

— Почему я не могу прочитать ни одной его мысли? Одна бредятина.

— Интересный факт, — кивнул Ромиус. — И у меня уже есть готовый ответ. Не зря же я протёр все штаны, сидя на этой Ассамблее. Вы не задумывались, каким образом Виктор говорит с нами? Я имею в виду языковой барьер. Не думаете же вы, что в разных мирах могут быть одинаковые языки? Так вот, я посовещался с некоторыми Ремесленниками, в основном специалистами по астральным проекциям… Получается, что тело является как бы двусторонним переводчиком для проекции Виктора.