– Присоединяйся, – пригласил его Рентелл и пододвинул ему стул. – Какие новости?

– Кому, как не тебе, знать их, Чарлз, – Хэнсон сдержанно улыбнулся Рентеллу, словно делая замечание любимому ученику, потом оглядел пустую террасу в поисках официантки. – Здесь из рук вон плохое обслуживание. Скажи мне, Чарлз, что это за разговоры идут о тебе и Викторе Бордмене – я просто собственным ушам не поверил.

Рентелл откинулся в кресле:

– Я ничего не слышал, расскажи.

– Мы… то есть я… я подумал, что, наверное, Бордмен воспользовался какой-нибудь твоей совершенно невинной фразой, оброненной случайно. Эта затея с праздником в саду, который вы вроде организуете вместе, по-моему, абсолютно фантастична.

– Разве?

– Но, Чарлз…– Хэнсон наклонился вперед, вглядываясь в лицо Рентелла и пытаясь понять, что скрывается за его спокойствием. – Разумеется, ты затеял это не всерьез?

– Отчего же? Не вижу причины, почему бы и нет. Просто мне захотелось организовать праздник в саду – праздник на открытом воздухе, точнее говоря.

– Дело не в названии, – резко ответил Хэнсон. – Не говоря уже о прочих причинах… – он глазами показал на небо, – факт остается фактом: ты – служащий Совета.

Сунув руки в карманы брюк, Рентелл покачивался на стуле.

– Ну и что, это еще не дает Совету права вмешиваться в мою личную жизнь. Кажется, они подзабыли, что и условия моего контракта исключают любое подобное вмешательство. Так что если Совету не нравятся какие-то мои действия, то он в силах применить единственную санкцию – увольнение.

– Они так и поступят, Чарлз, не считай себя незаменимым.

Рентелл спокойно ответил:

– Что ж, пусть увольняют – если только смогут найти мне замену, в чем я, честно говоря, сомневаюсь. До сих пор они, как видно, считали возможным поступаться своими моральными принципами и меня не трогали.

– Чарлз, сейчас совсем иная ситуация. До недавнего времени всем было наплевать на твою личную жизнь, но подобный праздник – дело общественное, а потому находится в компетенции Совета.

Рентелл зевнул:

– Разговоры о Совете меня утомили. Праздник – частная инициатива, вход только по именным приглашениям. У Совета нет права требовать, чтобы с ним консультировались в таких вопросах. На случай возможного нарушения общественного порядка будет приглашен начальник полиции. Так из-за чего шум? Я просто хочу немного развлечь людей.

Хэнсон покачал головой:

– Чарлз, не делай вид, будто не понимаешь, о чем я. По словам Бордмена, праздник будет проводиться на открытом воздухе – прямо под двумя сторожевыми башнями. Ты что, не понимаешь, какие последствия это может иметь?

– Разумеется, понимаю, – произнес Рентелл отчетливо. – Абсолютно никаких.

– Чарлз! – Хэнсон сжался, услышав такое богохульство, и метнул взор на ближайшую башню, словно ожидая, что их тут же постигнет кара. – Дорогой мой, послушайся доброго совета – брось это дело. У тебя нет никаких шансов довести до конца эту сумасшедшую затею, так зачем осложнять отношения с Советом? Кто знает, на что они могут пойти, если их раздразнить.

Рентелл поднялся. Устало посмотрел на сторожевую башню, и вдруг безотчетная тревога сжала ему сердце.

– Ты получишь приглашение, – бросил он Хэнсону.

На следующий день Рентеллу позвонил секретарь городского суда и договорился о встрече. Времени до его визита было достаточно – без сомнения, сделано это было для того, чтобы Рентелл мог еще раз обдумать свое поведение. Утром он успел забежать к миссис Осмонд, та заметно нервничала, зная, наверное, о надвигающемся конфликте. Постоянное напряжение – нелегко было выглядеть неизменно беззаботным – начало сказываться, и Рентелл, поелику возможно, стал избегать появляться на людях. Хорошо, что школа еще не открылась.

Секретаря суда Рентелл встретил в гостиной. Барнс, энергичный темноволосый молодой человек, перешел прямо к делу. Отказавшись от приглашения сесть, он обратился к Рентеллу, держа в руке листок бумаги – явно протокол последнего заседания Совета:

– Мистер Рентелл, Совету стало известно о вашем намерении устроить праздник в саду мистера Бордмена недели через две-три. В связи с чем я уполномочен передать вам, что Совет крайне отрицательно относится к этой идее и просит вас незамедлительно прекратить всякую деятельность в этом направлении.

– Мне очень жаль, Барнс, но боюсь, что подготовка продвинулась слишком далеко. Мы вот-вот начнем рассылать приглашения.

Барнс помедлил, оглядывая запущенную комнату Рентелла, словно надеясь отыскать там скрытый мотив поведения ее хозяина.

– Мистер Рентелл, возможно, мне следовало бы уточнить, что переданная просьба Совета равносильна его прямому приказу.

– Я так и понял. – Рентелл сел на подоконник и посмотрел на сторожевые башни. – Я уже беседовал на эту тему с Хэнсоном, что, надо полагать, вам известно. У Совета не больше права отменить праздник, чем запретить мне дышать.