– Я прихожу в эту комнату, когда мне одиноко и хочется попросить совета. Безмолвный портрет иногда наводит на правильную мысль…

Она развернулась лицом к стене, затем прищурилась и заметила, что краска на портрете начала трескаться.

– Ваша мама? – спросил Анри выпил еще, по инерции, и оценил вкус напитка. В последние годы он совсем не пил на закрытых вечеринках после концертов. Фелл и Макс женились, завели детей и зациклились на здоровом образе жизни. Друзьям удалось переманить на свою сторону и холостяка Анри. Отказаться было сложно, но со временем он привык. Иногда в газетах появлялись публикации о шумных вечеринках в компании моделей, которые проплачивались Билли из бюджета корпорации, чтобы поклонники Группы продолжали верить в созданные образы рок-героев нового времени. Для скандального материала Билли находил девушек в официальных агентствах, которые за точно оговоренный гонорар выходили с холостыми музыкантами Группы в свет. Случалось, что у Анри возникала личная симпатия и вечер заканчивался в номере отеля, как вчера. Он покраснел от того, что подумал о таких вещах при ней, при ангеле!

– Вы угадали, – ответила Элизабетта и вернулась на прежнее место. – Женщина на портрете действительно моя мама. Она принимала в этой комнате гостей, но вы не похожи на ее гостя.

Анри смутился, ему снова указали на его место. Он выпрямился и сказал, более уверенным и официальным тоном:

– Не имею чести быть знакомым с вашей мамой, но позвольте напомнить о странном человеке в черном костюме, который привел меня в эту комнату. Он представился, но я не расслышал его имени, слишком был очарован обстановкой.

– Я помню ваш рассказ, – Элизабетта сменила положение ног, но не рук и продолжила. – Я открою тайну незнакомца. Его зовут Эдвард, и он преданно служит моей бабушке, и если именно ему поручили принять вас в Золотом Дворце, то вы для бабушки особый гость.

– Очень признателен ей. А вы…? – Анри сделал еще глоток и умолк.

У него не хватило духу переспросить, кто ее бабушка, действительно ли портрет на стене принадлежит ее матери или она искусно пошутила. Он внимательно присмотрелся к лицу девушки. Оно показалось ему знакомым, он точно встречался с ней ранее, но не мог вспомнить где.

– Вы хотите узнать, что я делаю в этой комнате?.. – спросила Элизабетта. От удивления бокал с шампанским задрожал у нее в руке и перевернулся, брызги заляпали платье и ковер. Она, не меняя положение и не интересуясь пятнами, смотрела на него.

– Простите, – Анри неуверенно сунул руку в карман брюк и протянул ей платок, осознавая полную безрассудность своего поступка.

Элизабетта вытянула руку вперед, коснулась его ладони, взглянула на него и взяла платок, который затем смяла.

– Спасибо за помощь, – невнятным голосом пробормотала она. – Я пойду, нужно платье сменить, моей бабушке не нравится, если я что-то делаю не по правилам Золотого Дворца, а сейчас я их нарушила.

– На мой взгляд жить по правилам скучно и не интересно…, – вставил Анри, наблюдая, как брызги шампанского впитываются в ткань.

– Знаю, – согласилась она. – Поверьте, в Золотом Дворце царит особый распорядок, которому вынуждены подчиняться все, и я жила в этом мире почти всю сознательную жизнь, не задумываясь, а что там, за высокими стенами? Покинув Золотой Дворец, я получила свободу и возможность жить без соблюдения правил и условностей, и рада этому. Только память о маме возвращает меня к той действительности, о которой я хочу забыть навсегда.

– Что случилось с вашей мамой? – спросил Анри и услышал, как внутренний голос твердил – сначала думай, а потом говори; смутился и покраснел.

– Она умерла, очень давно, – ответила она

– Простите, я не хотел волновать…

Анри не знал, каким образом наказать себя, за то, что растерялся и нес откровенную чушь.

– Ничего, я уже свыклась со всеми печалями в моей жизни. Я единственная в семье, кто хочет помнить, что мама существовала. Бабушка тоже помнит, я уверена, но никогда не говорит об этом вслух. Теперь все разговоры о моем дяде, вы, наверное, и сами газеты читаете, и в курсе последних новостей…

– Нет, я не читаю газет, нет времени, семь лет моей жизни пролетели как один год – запись в студии, гастроли, вечеринки, я думал, надеялся, что обрету то, о чем мечтал, но пока не смог прочувствовать настоящего полноценного удовлетворения от того, чем занимаюсь. Впереди меня ждет пустота и я не знаю, что делать дальше.

– Вы музыкант, из Группы! – внезапно воскликнула Элизабетта и от удовольствия захлопала в ладоши.

Она задумалась и присмотрелась к нему. Анри выпрямился, чувствуя, как уверенность и гордость наполняет его существо изнутри. Ему было приятно, что она узнала его.

– Мне приходилось слушать пластинки Группы, по работе, – сказала она и вспомнила, как с нетерпением открывала коробку с новым релизом, включала проигрыватель и с наслаждением прислушивалась к каждому звуку. Затем она делала черновые записи, а в редакции оформляла окончательный вариант статьи, в которой не скупилась на лестные отзывы, когда описывала теплоту и душевность интонаций вокала, благозвучность гармоний, удачный, не отвлекающий от целостности ритм, и маленькие хитрости в гитарных рифах, которые не всегда удавалось расслушать с первого раза.