Это была очень странная ночь – полное безмолвие, тяжелый неподвижный воздух. Звезд не было, но в завесе черной тучи, как будто опустившейся над лагерем египтян, вспыхивали живые молнии, принимая формы каких-то букв, которые я не мог прочесть.

– Смотри – вот Книга Судеб 31 , написанная огнем рукою бога! – сказал Бакенхонсу, наблюдавший зловещее зрелище.

Около полуночи вдруг налетел восточный ветер, столь сильный, что нам пришлось лечь наземь лицом вниз, укрывшись за колесницами. Потом он замер, и мы услышали волнение и крики как из египетского лагеря, так и из лагеря Израиля, скрытого за тучей. Затем последовал толчок, как во время землетрясения, который сбил с ног тех из нас, которые стояли, и при свете появившейся кроваво-красной луны мы увидели, что вся армия фараона начинает двигаться в сторону моря.

– Куда они идут? – спросил я принца, который ухватился за мою руку.

– Навстречу судьбе, я думаю, – ответил он, – но какой судьбе, не знаю.

Больше мы не сказали ни слова, нам было страшно.

Наконец занялась заря, осветив самое ужасное зрелище, какое когда-либо видели глаза человека.

Стена туч исчезла, и при ясном свете утра мы увидели, что глубокие воды Красного моря расступились, оставив посередине твердую дорогу – не то расчищенную ветром, не то приподнятую землетрясением. Кто знает? Только не я, чья нога так и не ступила на эту дорогу смерти. По этой широкой дороге устремлялись десятки тысяч израильтян, двигаясь между водой справа и водой слева, а за ними следовала вся армия фараона, кроме тех, которые дезертировали и теперь стояли или лежали вокруг нас, наблюдая. Видны были даже золотые колесницы, указывая, где сам фараон и его телохранитель, – в самой гуще беспорядочного войска, рвавшегося вперед, не соблюдая ни дисциплины, ни боевого строя.

– Что же теперь? О, что же теперь? – прошептал Сети, и в этот момент последовал второй подземный толчок. Затем в западной части моря поднялась огромная волна, высокая, как пирамида. Она катилась, курчавясь и пенясь на гребне, и у ее основания мы на миг, не более, увидели армию Египта. Но в то же мгновение мне почудилось, что вдоль ее гребня несутся могучие фигуры, которые я принял за богов Кемета, а за ними, преследуя их и гоня их бичом, – какой-то образ из сияющего света. Они появились, они исчезли, сопровождаемые звуками стенаний, и волна упала.

Но за ее пределами по-прежнему шли толпы израильтян – на дальнем берегу.

Наступил густой мрак, и сквозь этот мрак я увидел – или подумал, что вижу, – Мерапи, Луну Израиля, стоящую перед нами с выражением отчаяния на лице, и услышал – или подумал, что слышу, – ее крик:

– О! Помоги мне, мой муж Сети! Помоги мне, мой муж Сети! Потом она тоже исчезла.

– Запрягайте лошадей! – крикнул Сети глухим голосом.

Как ни мчались наши кони, но слух, а точнее – истина, которую несли ушедшие раньше нас, летела быстрее. О! Это путешествие казалось сном, ниспосланным злыми богами. День и ночь неслись мы, и в каждом городе навстречу нам выбегали женщины, крича:

– Это верно, о путники, это верно, что фараон и его войско погибли в море?

И старый Бакенхонсу отвечал им:

– Верно, что тот, кто был фараоном, и его войско погибли в море. Но фараон жив – вот он! – И он указывал на принца, который не обращал ни на кого внимания и повторял только одно слово: – Вперед! Вперед!

И снова мы мчались вперед, в то время как стоны и плач замирали далеко позади.

Солнце садилось, когда мы наконец приблизились к Мемфису. Принц повернулся ко мне и прервал молчание.

– До сих пор я не смел спросить, – сказал он, – но скажи мне, Ана. В темноте, когда большая волна упала и ужасные образы пронеслись мимо, тебе не показалось, что перед нами стоит женщина, и не послышалось, что она что-то говорит.

– Все так и было, принц.

– Кто была эта женщина, и что она говорила?

– Это была та, что родила тебе сына, о принц, которого уже нет, и она говорила: «О! Помоги мне, мой муж Сети! Помоги мне, мой муж Сети!»

Его лицо, даже под слоем покрывавшей его пыли, стало пепельного цвета, и он застонал.

– Двое любящих ее видели и двое любящих ее слышали, – сказал он. – Сомнений нет, Ана, она погибла.

– Молю богов…

– Не моли, ибо боги Кемета тоже погибли – пали от руки бога Израиля. Ана, кто ее убил?

Неплохой рисовальщик, я изобразил пальцем на толстом слое песка и пыли, покрывавшем борт колесницы, брови человека и под ними два глубоких глаза… Позолота, отражая солнце, выглядела, как блеск в глазах.

Принц кивнул и сказал:

– Теперь мы узнаем, могут ли великие маги, вроде Ки, умереть, как другие люди. Чтобы узнать это, я готов даже, если необходимо, надеть корону фараона.

У ворот Мемфиса мы остановились. Они были заперты, но слышно было, что за ними большой город шумит и волнуется.

– Открывай! – крикнул Сети стражнику.

– Кто приказывает мне открывать? – отозвался начальник стражи, всматриваясь в наши лица, ибо солнце стояло низко у нас за спиной.

– Фараон приказывает тебе открыть!