Он удивился. Сильно. Несколько секунд соображал, я в это время изображала из себя сердобольную родственницу с приклеенной улыбкой.

– Почему не надо? – подозрительно поинтересовался.

– Я за доверие и нежность. Сценарий «Отелло и Дездемона» не для меня писался.

– Я не ревную тебя, - поспешно заверил и скоренько добавил, - и умею быть нежным.

Улыбка приклеилась намертво к лицу, и ее приторный вкус начал раздражать меня. Отрицательно покачала головой, скулы уже просто сводило. Пора ноги делать. Камера, камера, меня ждет моя камера.

– Давай выпьем, - пресек мою несостоявшуюся попытку Андреа, схватив меня за руку, сделал знак официанту, который сразу же направился к нам.

Я начала всерьез опасаться за почти идеальные и такие уже привычно-любимые черты собственного лица, однако, их разбил паралич, мышцы, натянувшие родственную улыбку, не хотели возвращаться в привычное-исходное положение, зафиксировавшись намертво в идиотском оскале, в глазах, наверняка, уже паника плещется. Зашибись. Может Андреа потому водки мне еще заказал, видимо, выгляжу я и впрямь странновато. Но пить не хочется, тем более водку.

– Андреа, я пойду, у меня уже глаза закрываются, - рот начал вытягиваться в удавий зевок и хвала всем сицилийским богам и иже с ними, после смачного позевывания, привычная мне мимика вернулась. Я вздохнула с облегчением, осторожно потрогав щеки, а вдруг показалось?

– Давай еще посидим, - просить Андреа не умел. Учитывается только его мнение.

Не-а, на роль Дездемоны, я точно не гожусь, не мой типаж.

– Я пойду, - твердо ответила, разжала его пальцы на моем запястье.

Во взгляде слегка прищуренных глаз только жесткий приказ и недовольство, что не подчиняюсь ему. М-да, не привык считаться с мнением других людей, а с родными он такой же?

– Спокойной ночи, - ровно пожелала, поднялась с дивана и заковыляла к своей камере.

Утро началось со стука в наш номер, мы с Васькой безбожно проспали и первые лучи, что очень актуально для моих «поклонов Солнцу» и проспали бы еще и завтрак, если бы не заботливая Сильвана, не обнаружившая нас за большим семейный столом, поднялась будить русских сонь. Сони по-быстрому привели себя в порядок и спустились в ресторан. Семейство аппетитно поглощало обильный завтрак, обсуждая планы на сегодняшний день.

Андреа подскочил при виде меня, выдвинул, придвинул стул, быстро коснулся губами моей щеки, пожелав доброго утра, и уселся рядом. Тут же подорвался и принес чая, сока, выпечки. Я в немом недоумении смотрела на его беготню и надо сказать, что не только я. Народ за столом продолжал активно обсуждать ближайшие планы, с интересом косясь на него. Я ходить, как все нормально-здоровые люди, еще не могла, поэтому участия в обсуждении не принимала, наслаждаясь завтраком. Идеальный для меня вариант – это прыгнуть в машину и укатить с Василиной по маршруту, но подруга заявила, что хочет пройтись по магазинам, все же Палермо – столица Сицилии, надеясь купить дизайнерские вещи местных модельеров. Я оставалась в номере, попросила ее принести сумку с красками и натянутый холст, оставленный для Алекса, сильно хотелось нарисовать вчерашнего дедка-мафиози. Уговорила Василину сходить распечатать фотографии.

Опасалась, что Андреа будет настаивать на своем присутствии рядом, но у него оказались свои дела. Общий сбор протрубили на восемь вечера, то есть у меня весь день. Целый день на картину, в руках уже привычный зуд: «хочу, хочу, хочу».

Пока Василина приводила себя в порядок, я просматривала последние фото, отсортировывая, что отдать в печать, скинула на флешку. В нашу камеру, пока подруга бегала их отпечатывать, пробралась сначала Мария, чуть позже Сильвана. Я в это время оборудовала место, примеряя свет, которого, в связи с опять дождливым небом, было мало, доставала краски. Сильвана смотрела рисунки, Мария уселась в кресло и начала внимательно рассматривала меня, слишком внимательно, теребя рукой бусы от чего и они и браслеты на обоих руках позвякивали.

– Что? – наконец спросила я.

– Очень интересно, - заверила она.

– Что?

Сильвана прислушалась к нашему диалогу.

– Мария, чем заинтересовалась? – это Сильвана, шурша моими рисунками.

Та загадочно улыбнулась, не отводя от меня взгляда. И взгляд был… сразу расхотелось задавать вопросы и тем более слышать ответы. Это была совсем другая Мария, не вчерашняя обаятельная хохотушка. У меня мурашки успели пробежаться в обе стороны под ее взглядом. Так смотрят очень мудрые, знающие, ведающие о вещах, о которых обычному человеку лучше не догадываться.

Такой взгляд я видела пару раз. Первый раз, будучи подростком, ехала в поезде вместе с Годой к ее подруге и в одном купе с нами была бабулька божий одуванчик, очень спокойная, очень разумная для ее возраста, набожная и очень светлая, а глаза такие, словно она несколько жизней уже прожила. Я была тогда излишне любознательной, местами любопытной, Года зацепилась языком в соседнем купе, потому я свое любопытство весь день утоляла разговорами с ней. Даже моему юношескому максимализму было ясно, что бабулька обладала совершенной мудростью, знанием жизни даже будущей, и абсолютным принятием этой самой жизни. Она тогда сказала: «Человек имеет ровно столько сколько заслуживает». Я возразила: «А как же дети сироты и брошенные старики?» А она посмотрела на меня «вещим взглядом» и я поняла, что она знает всё, о каждом из живущих, в том числе и обо мне – что было, что будет. В силу тогдашней наивной юности я мало чего боялась, потому начала выспрашивать, что она знает обо мне. Бабулька с улыбкой назвала номера будущих билетов на выпускных экзаменах и тему вступительного сочинения. А потом мы долго разговаривали на философские темы, как мне тогда казалось не имеющие отношения к настоящей жизни. А когда за ней в купе на станции зашел внук, бабулька тепло распрощалась со всеми, погладила меня, великовозрастную девицу по макушке, заглянув в глаза своими глубокими без дна выцветшими глазами, и сказала: «Ты очень счастливая, тебя ведут предки, но не иди у них на поводу всегда. Ты очень сильная, у тебя это получится. Живи своей жизнью. Ты этого заслуживаешь».