***

Воскресенье я начал бодрым и деятельным. Отбился от мамы, вызвал такси и поехал домой. Васька и Камиль встретили меня на Гагарина, мы немного потрещали, я позавидовал, что они хлещут пиво, а сам не пил — во-первых мне не советовали бухать врачи, а во вторых мне нужно было еще за руль. Камиль забрал мою тачку из сервиса и теперь она печальная и грязная, стояла под окнами, ожидая своего ветреного хозяина. Наконец, мужики ушли. Я спустился во двор, в парикмахерскую.

Самое печальное во всем этом – не проломленная башка, она заживет. Самое печальное – как меня изуродовал хирург, накладывавший швы. Волосы, мои волосы, черные, как вороново крыло, блестящие, длинные волосы были безжалостно срезаны. На голове моей творилось то, что в детстве мы называли «писькин праздник». И я пошел в парикмахерскую, надеясь, что профессионалы смогут что-то с этим сделать.

Две молоденькие грудастые парикмахерши чуть не подрались, выясняя, кто же будет меня стричь. Пока они это выясняли, я сел в кресло к третьей. Пожилая, с суровым лицом учительницы, парикмахерша осуждающе покачала головой, разглядывая мою прическу и свежий шов:

— Длинные были, да? Ну, ничего, мы сейчас поправим. А потом отрастет, у меня рука легкая.

И стала стричь. Я закрыл глаза, оплакивая остатки своей красоты. А когда открыл, то выдохнул с облегчением. Все было неплохо. Даже лучше, чем неплохо. Из зеркала на меня снова смотрел Таир Агаларов, гроза девиц. Я расплатился, щедро добавив мастерице на чай, и пошел домой.

Конечно, у меня был план. Поэтому я долго брился, мылся и наряжался. А потом сел в машину и поехал за покупками.

В итоге, часов в шесть я прибыл на Шильмана, вооруженный букетом, бутылкой французского шампанского и коробкой самых дорогих и вычурных пирожных, какие только нашлись в кондитерской на центральной площади. Пикнула сигналка, и я задрал голову, в надежде увидеть светящиеся окна. Вон оно – кухонное окно, сияющее ярким витражом. Ника дома. Одна беда – она может быть не одна. Ну и черт с ним. Будем решать проблемы по мере их поступления.

Она открыла довольно быстро. Стояла в дверях, в коротенькой рубашке, с гнездом на голове, с бутербродом в руке — я просто растаял от этого вида судорожно жующей удивленной Никеши. Она будет встречать меня так после работы. Только из-под рубашки будет выпирать пузико, а за ногу ее будет держаться неуклюжий полуторагодовалый старший. Вот как я размечтался, придурок!

— Привет, Никеша, — и я улыбнулся, вкладывая в улыбку все свои мачо-навыки.

Она кивнула, прикрывая рот рукой и махнула мне, мол, проходи. Я вошел и замер на пороге прихожей. Ника, наконец, проглотила то, что жевала, и сказала:

— Это мне?

— Да, извини, я туплю, — и я сунул ей букет и пакет.

— Спасибо. С чего такие траты? — поинтересовалась она, заглядывая в пакет, и потопала в кухню. Я пошел следом.

— Ну, я же в гости пришел. Не с пустыми же руками, — вяло и неумно оправдывался я.

— Помнится, в прошлый раз ты обошелся пачкой презервативов, а?— и она глянула так хитро, что я сразу решил, что у меня непременно все получится.

— Давай, я открою шампунь.

— А тебе можно бухать-то?

— Уже можно.

— Как вообще здоровье твое? — Ника поставила на стол пару красивенных старинных бокалов и открыла коробку с пирожными.

— Да нормально все, нормально, — я разлил вино по бокалам.

— Ну, тогда давай выпьем за него, за твое здоровье, Птичка!

Мы выпили. Ника с видимым наслаждением вгрызлась в пирожное.

Я посидел минуту, собираясь с мыслями и силами и начал:

— Ника, ты знаешь, честность — лучшая политика. Я не буду врать, что пришел просто так. Я хочу поговорить с тобой.

Она нахмурилась, положила недоеденное пирожное обратно в коробку.

— О чем?

— Обо всем. Прежде всего, о тебе и обо мне.

— Господи, а так все хорошо начиналось! Я даже придумала, что сделаю с тобой сегодня!

— Не выйдет. Ты меня не собьёшь. Я готовился, так что не выйдет.

— Ну хорошо. Говори.

— Я знаю, что ты не хочешь и боишься отношений, Ника. Я тоже. Но мы уже выяснили экспериментальным путем, что ни я, ни ты не сможем бегать от себя вечно. Ты любишь ее, эту психопатку?

Ника поперхнулась шампанским:

— О, да ты времени не терял! Ты даже выяснил про психопатку!

— Да, я выяснил. Подумать только, Захарченко! Я просто охренел, когда узнал.

Ника выпучила глаза еще больше:

— Ты даже это выяснил? Как?

— Она приходила ко мне подписывать кадровые документы и передала привет от Ли. И кое-что дала. Но это не главное. Просто я выяснял по своим каналам, кто такой Ли. И оказалось, что Ли – не такой, а такая. Вот тогда-то я и прихренел, если честно.