Утром, быстренько собравшись, поехали, благо, нам очень подробно рассказали, как до станции переливания крови добраться. Быстро доехав, мы вошли в здание и уже внутри его, остановив пробегавшую мимо нас девушку в белом халате, спросили, куда же нам дальше двигаться. Она, услышав, причину нашего появления в этом учреждении (все медработники уже были в курсе проблемы), провела нас прямо в нужный кабинет. Постучав, и услышав разрешение войти, мы робко протиснулись в небольшую комнату. За столом сидела врач со строгим выражением лица. Пригласив нас садиться, выдала сразу всем четверым термометры. Расположив их в нужном месте, мы, молча стали ждать, пока пройдут необходимые десять минут.

Тут вдруг громко чихнула одна из нас. Аня накануне простыла, ее немного лихорадило. Врачиха подозвала ее к себе и, попросив открыть пошире рот, стала всматриваться в горло. Что и говорить, Аня сразу же была отправлена в коридор, даже не успев промерять температуру. Врач сказала, что для забора крови нужны только совершенно здоровые люди. Нас осталось в кабинете трое. Протянув руку к Неле, строгая врачиха попросила дать ей градусник и стала внимательно всматриваться в шкалу. Посмотрела еще раз на Нелю и сказала, что температура у нее сильно повышена – 37,9 градусов. Меня ощутимо затрясло от сдерживаемого смеха. Ну, да, мы боялись этих самых шприцов с иглами большого диаметра, но, ведь, не до такой же степени!!! Неля сидела растерянная, она никак не ожидала, что показания термометра будут такими…

Следующей термометр протянула уже я, будучи совершенно уверенной, что уж со мной-то такого произойти точно не может! Врач, посмотрев показания градусника, воскликнула: «Девочки, да что же это с вами такое?». Мы смотрели на специалиста, не понимая о чем это она. «А у этой, так и вообще 38,2!». Я не верила своим ушам!!! Тут уже, не сдерживаясь, начала хихикать Неля: «Не смейся горох над бобами!!!» – только и смогла она еле выговорить. Мне было очень неудобно и перед подружкой и перед врачом.

Мы решительно были отправлены в коридор к поджидавшей нас Ане. Уже подходя к двери, мы разом оглянулись. На нас смотрели непонимающие глаза, оставшейся в одиночестве, Аллы: «Как? Я одна теперь осталась?» – как бы говорили они. Смотрели они на нас с явной укоризной, – мы ее подвели. Она осталась одна с предстоящей встречей со специальным шприцом. А, ведь, недаром говорят, что «на миру и смерть не страшна». Заглянув в кабинет спустя минут пять, мы увидели нашу Аллу уже обряженную в белый, видимо, стерильный балахон и белые же бахилы. Ее увели в соседнюю комнату, дверь которой располагалась прямо за стулом, принимавшего нас, врача. Очевидно, как раз там все и происходило. Нам с Нелей было стыдно, что мы так и не смогли осуществить благой порыв – помочь девочке из-за того, что были такими трусишками. Втроем: Аня, Неля и я ждали нашу героиню – Аллу. Алла вышла довольная, с улыбкой на лице и талончиком в руке, на, полагающийся донорам, бесплатный обед.

Должна все сказать, что за нами в этот же день вереницей потянулись жительницы нашего четвертого этажа, а на следующий день, соответственно, – третьего, потом, – второго и первого этажей.

К нашей общей печали спасти девочку все же не удалось…

Может быть, эта история и выглядит нереальной. Но это было. И было со мной в далеком детстве.

У нас пропал кот Шустрик. Его не было уже пару дней. Где мы только ни искали! Но, его нигде не было. Когда другие члены нашей семьи, уже потеряв надежду, перестали его искать, я не сдалась. В очередной раз, утром, проверяя все укромные уголки, я подошла к забору и, подтянувшись, заглянула в соседский двор. На всякий случай. И сразу увидела его. Неподвижное, вытянувшееся тельце лежало на ослепительно белом снегу. Стоял мороз. Я настолько быстро очутилась возле него, как будто какая – то сила перенесла меня, восьмилетнюю девочку, через довольно высокий забор.

Склонившись над Шустриком, я увидела остекленевшие любимые глаза, увидела, что под хвостом уже лежали экскременты. А сам он был очень твердый. Схватив его на руки, уже с большим трудом одолев забор, я запихнула его под пальто и бросилась домой в тепло. Расположив кота на теплых тряпках, я позвала бабушку. Она посмотрела на котика и горестно покачала головой: «Напрасно ты его принесла в дом, не живой он». Но я отчаянно верила, что котик оживет. Попросила водки для растирания бедного животного. Получив необходимое, начала растирать. Я делала это очень тщательно и слезы мои капали на мокрую шерстку. Время от времени подходила бабушка: «Не мучай себя и не рви мне сердце. Его уже не вернешь».

Но, я не сдавалась. Даже пипеткой влила ему в пастку немного водки. Не знаю, как долго это продолжалось. Тельце обмякло, из глаз ушел стеклянный блеск. Мне почудилось, что лапка его чуть дрогнула. «Показалось», – подумалось мне. Но, вот пошевелилась другая. С воплем я помчалась к бабушке: «Бабушка, он живой!!!», и потащила ее к печке. Не поверив мне, конечно, бабушка все же поддалась моему натиску. Присела возле кота, стала внимательно смотреть… И лапы дрогнули в очередной раз!

Бабушка от неожиданности отпрянула, побледнев. Кот явно подавал признаки жизни. Тут набежали мои сестры – всем хотелось видеть чудо. А Шустрик, тем временем, уверенно возвращался с того света: у него уже шевелились усы и уши. Спустя некоторое время, он зашевелился более активно. Короче, к вечеру он уже пил молоко. Как говорится – невероятно, но факт. Я не знаю, как это объяснить с медицинской точки зрения. Но чудо произошло. Может, и вправду, говорят, будто у котов не одна, а девять жизней?

Не все сны, которые мы видим, запоминаются. А картина из моего сна не желала исчезать, так и стояла перед, уже приоткрытыми после пробуждения, глазами. Яркая ядовито-розовая пластмассовая сумочка на столе и ряд фотографий с незнакомыми мне лицами на стене.

Прогнав, вместе с остатками сна и эту задержавшуюся картинку, я быстро стала собираться в школу. Тогда мне было всего восемь лет.

Через пару месяцев мой отец засобирался в Самарканд. Там жили его родители, которых он и решил проведать, да, и заодно, познакомить меня с бабушкой и дедушкой.