— Тут Волосатые, баас.

— Ты их видишь?

— Кажется, баас. Во всяком случае, я различаю их запах.

— Так держи наготове револьвер, — ответил я.

Минуту спустя я увидел колеблющийся в воздухе свет факела, хотя несущего не было видно. Факел наклонился вниз, и послышался треск от разжигаемого огня. Пламя вспыхнуло, осветив сложенные для костра поленья, а за ними высокую фигуру Дэчи в причудливом головном уборе и белом жреческом одеянии, отличном от того, которое было на нем во время пира. Он держал перед собой в протянутых руках белый человеческий череп, опрокинутый вниз лбом.

— Гори, Прах Видений, гори! — воскликнул он. — Покажи нам наши вожделения! — и с этими словами он высыпал из черепа на дрова какой-то порошок.

Густой дым заполнил всю пещеру, а когда он рассеялся, ярко пылающий костер осветил чудовищное зрелище.

За костром на расстоянии приблизительно десяти шагов стоял страшный предмет — внушающая ужас черная фигура, величиной в двенадцать футов на восемь, фигура Хоу-Хоу, каким он был изображен в пещере в Драконовых горах. Только там художник сильно польстил оригиналу. Перед нами был образ дьявола, явившийся безумному монаху, его глаза метали красный огонь.

Чудовище, как я говорил раньше, было похоже на большую гориллу, но все-таки то была не обезьяна, а человек — и не человек, а бес. Длинная серая шерсть, пучками растущая на туловище; большая красно-рыжая косматая борода; грузное туловище, длинные руки и кисти с когтем и перепончатыми пальцами; сидящая на бычьей шее маленькая старушечья головка со скрюченным носом, огромным ртом и павианьими клыками. Выпуклый тяжелый лоб, глубокомысленные пылающие глаза, теперь светящиеся красным огнем, жестокая улыбка — все было резко подчеркнуто. И тело мертвого человека, грудь которого попирала когтистая ступня, и в левой руке голова, оторванная от этого туловища.

О! Очевидно, картина в Драконовых горах не бушменом была написана, как некогда я полагал, но каким-нибудь жрецом Хоу-Хоу, которого судьба занесла туда в давнишние века. При виде чудовища я громко вскрикнул и чуть не упал от страха. Но Ханс схватил меня за руку и сказал:

— Не бойтесь, баас. Он не живой. Это размалеванный камень, а внутри зажжен огонь.

Я еще раз взглянул. Ханс был прав.

Хоу-Хоу был просто идол! Хоу-Хоу существовал только в сердцах своих почитателей!

Но чье сатанинское воображение породило этот образ?

Я облегченно вздохнул при нашем открытии и стал присматриваться к деталям. А было на что посмотреть. По обе стороны от истукана выстроились в ряд отвратительные Волосатые, мужчины — направо, женщины — налево, а на столе у подножия истукана, который, как я разглядел, стоял на пьедестале, лежало тело мертвой женщины из Волосатого племени.

— Баас, — опять заговорил Ханс, — мне сдается, что эта та самая гориллиха, которую я застрелил на реке. Я как будто узнаю ее прелестное личико.

— Если так, то будем надеяться, что нам не придется лечь с ней рядом на этот стол.

И вдруг я обезумел, и все обезумели. Должно быть, пары, поднявшиеся от проклятого порошка, отравляли мозг. Дэча назвал его Прахом Видений. И действительно, предо мною вставали видения — зловещие, кошмарные. Я не в силах их описать. Вы читали, друзья, о переживаниях курильщиков опиума. Это было нечто в том же роде, только еще хуже.

Мне чудилось, что Хоу-Хоу сошел с пьедестала и пустился в пляс по залу; он склонился надо мной и поцеловал меня в лоб. (В действительности меня, вероятно, поцеловала Драмана). Волосатые начали перед истуканом бесовский танец. Женщины неистовствали и кричали с искаженными лицами; жрецы в исступленном восторге размахивали руками, как поклонники Ваала в Ветхом Завете. Коротко говоря, то было буквально служение дьяволу.

Затем наваждение прошло так же внезапно, как и началось. Я очнулся. Моя голова покоилась на плече Драманы, или, может быть, ее голова на моем плече — не помню. Ханс успокоенно целовал мой ботинки, вообразив, что это нежный лоб какой-нибудь чернокожей девы, которую он знавал лет тридцать тому назад. Я ударил его ногой по носу, после чего он виновато встал, бормоча в свое оправдание, что он никогда не пробовал такой крепкой дакки 13 .

— Да, — ответил я, — теперь понятно, на чем основана магия мошенника Зикали. Не диво, что он нас послал в такую даль за пучком листьев.

Костер все еще ярко горел, хотя не производил ядовитого чада, и при свете его я увидел, что Дэча обращается к идолу с страстной молитвой, хотя не мог разобрать слов, так как у меня все гудело в ушах. Но вот он отвернулся и поклонился нам.

— Чего он хочет от нас? — спросил я у Драманы, сидевшей рядом со мной с самым целомудренным видом.

— Он говорит, чтобы вы подошли и воздали богу свою дань.

— Какую дань? — спросил я, полагая, что имелось в виду нечто кровавое.