Стоявшая на сцене блондинка не могла быть ею. Либо у этой девчонки есть сестра близнец, либо это и есть та самая подружка Кристины. Соня.

Но следующие слова его соседа утвердили Мишу в его домыслах.

– Вот она, - с довольным смешком проговорил Евгений.
– Сонечка.

Глава девятнадцатая

‘Какого хрена она здесь делает?’, - недоумевал Миша, смотря на девушку, стоявшую в углу ринга. Лицо ее не выражало никаких эмоций. Она безразлично оглядела быстрым взглядом зал и принялась рассматривать свои пальцы, как будто увидев в них нечто более интересное, нежели орущая толпа восторженных зрителей.

– Она работает на Шолохова?

– Не то, чтобы работает, - лениво ответил Женя.
– Она на него дерется. Точнее для него.

– И давно?

– Да около двух с половиной лет, если не ошибаюсь, - усмехнулся.
– Хотя, возможно и больше.

Михаил не сводил взгляда с Сони, которая все это время смотрела куда-то в пространственную точку, находящуюся на пальцах рук, в ожидании. На сцену вышла вторая девушка. Которая, по мнению парня, оптимизма никакого не внушала. По ее телосложению можно было сказать, что она спортсменка и по комплекции была немного больше Рахмановской.

– На что поспорим, что Сонька одолеет эту смуглую?
– спросил Миронов, наклоняясь вперед, чтобы быть поближе к Михаилу и слышать друг друга.

– Ты так думаешь?

– Я в этом уверен. Я даже поставил на нее, - на удивленный взгляд Миши он хмыкнул.
– Да, дружище, здесь нужно обязательно делать ставки и за тебя я тоже поставил, между прочим.

Нахмурившись, парень повернулся к сцене.

Дали гонг. Бой начался.

Неудобно поерзав на своем месте, я в очередной раз вздохнула. Всеобщее веселье никак не хотелось передаваться мне.

Блин.

Спустя минут пятнадцать, я не выдержала. Просто невозможно сидеть здесь, и натянуто улыбаться, будто мне тоже очень весело. Нет. Это отнюдь не так. Воспользовавшись моментом, когда все были заняты разговорами о планах на лето, я незаметно для всех ушла. Ноги почему-то сами вели меня в то место, где в прошлом году мы стояли с Яном. И целовались….

Черт. Как будто и не было целого года. Даже то рухнувшее дерево так же стоит. Встав посередине поляны, я, подняв голову, посмотрела в ночное небо. Казалось, что вот-вот и я услышу голос Яна.

‘- Тебе не говорили, что уходить далеко нельзя?’

Так глупо надеяться на неосуществимое. Что он придет. Глупо. Но делать глупости вошло уже в мою жизненную стадию. И первая глупость была не та, что я согласилась помочь Димке. Нет. Это было то, что я позволила себе увлечься им. Власовым. И так банально влюбилась.

Мои мысли прервали чьи-то голоса, находившиеся неподалеку. И, судя по звуку, эти ‘кто-то’ приближались. Не зная, что делать я быстро спряталась за стоящее рядом дерево, присев на корточки, в надежде, что моя видимость будет менее заметна.

– Саша, стой!
– раздался мужской голос. Знакомый.

Нахмурившись, я попыталась вспомнить, где его могла слышать. Но долго вспоминать не пришлось.

– Чего вам, Владислав Борисович?

‘Саша?’ - я удивленно подняла брови. Но ответ был очевиден, поскольку парень изначально произносил ее имя.

– Зачем ты убежала?

– Одной захотела побыть, вот только не пойму, зачем пошли за мной вы?
– ехидно проговорила девушка.

– Иди сюда.

– Хрен вам. Хочу побыть одна, вы не поняли? Отстаньте.

– Саш, не глупи что ты. Что у тебя случилось? С парнем поссорилась?
– устало сказал Влад.

– Да! С парнем. Поссорилась.

Сашка, дура, у тебя же нет парня.

– Он тебя бросил?

– Да, - выкрикнула Саша.
– Бросил. Да и пусть! Нафиг мне все. А вы можете идти дальше, вас, кажется, Виолетта заждалась, - это было сказано с ехидством.

– Глупая ты, Сашунь, - по голосу можно было догадаться, что парень улыбается.

Черт.

Я четырхнулась. Вот только семейных разборок мне не хватало. Но встать и уйти я не могла.

– Да, конечно, все бабы дуры, - девушка фыркнула.
– Влюбчивые, наивные дуры!
– кажется, она что-то пнула.
– Влюбилась в какого-то дибила, а он со всякими рыжехвостыми мымрами зажимается, и ….
– запнулась.

Я закатила глаза.

Ой, Сашок, дура ты. Никогда не умела вовремя останавливать свой речевой фонтан.

– Это….
– осознание того, что она проговорилась, пришло к Энгельс.
– А, Забейте!

– Кажется, этот самый дебил - я, - это был не вопрос. Тяжелый вздох.