В ненастный ветреный день, в августе 1833 года, Александр Сергеевич Пушкин отправился из Петербурга на Урал для сбора материалов об истории Пугачевского бунта.

Через пару дней он писал жене Наталии Николаевне о своем отъезде: «Ты помнишь, что от тебя я уехал в самую бурю. Приключения мои начались у Троицкого моста — Нева была так высока, что мост стоял дыбом: веревка была протянута и полиция не пускала экипажей. Чуть было не воротился я на Черную речку. Однако переправился через Неву выше и выехал из Петербурга».

И в петровские, и в пушкинские времена Нева была почти на 100–150 метров шире, чем сегодня. Для быстро растущего города мостов не хватало. Выручали перевозчики на своих больших и малых лодках. Одна из главных переправ в XVIII и XIX веках располагалась немного выше Летнего сада.

Лихой, отчаянный народ были петербургские частники-перевозчики. Порой недобрые слова разносила о них городская молва. Что правда в них, что вымысел — трудно разобраться. Поговаривали, будто нередкими бывали случаи, когда одиноких пассажиров, если поблизости не оказывалось свидетелей, обирали до нитки, а потом душили удавкой и топили в реке.

Еще с петровских времен около перевозочных пристаней строили постоялые дворы и кабаки. Обычно там гуляли и буйствовали «вёсельники-висельники». Так в старину называли петербуржцы перевозчиков, поскольку считали, что по ним «петля плачет».

Особенно любили «вёсельники-висельники» задирать в кабаках рабочих — строителей мостов. Дрались люто, нередко — до смерти. В ход шли и ножи, и весла, и дубинки, и кистени. Но если вдело вмешивалась полиция, убийцу не выдавали. Стражам порядка разъясняли, что пострадавший оступился, будучи пьяным, и расшиб себе голову.

С постройкой каждого нового моста в городе падали заработки у перевозчиков. Оттого и была у них непримиримая вражда с рабочими-мостостроителями.

Бывало, что иногда по ночам «вёсельники-висельники» устраивали разбойничьи набеги на места, где шло строительство моста. Воровали или сбрасывали в воду приготовленные бревна и камень. А то и вовсе крушили уже возведенную часть сооружения.

Понятно, власти за то по головке не гладили. В лучшем случае, пойманных перевозчиков за такие набеги отдавали в солдаты. Чаще — отправляли на галеры, на каторгу, пороли плетьми, рвали ноздри, клеймили каленым железом.

Да и сами рабочие-мостостроители карали своих врагов безжалостно. Если удавалось поймать «вёсельника-висельника» на «горячем» и не было поблизости ни власти, ни свидетелей, его могли насмерть забить камнями. А случались истории и пострашней. Ходили слухи, будто строители заживо замуровывали в основания каменных мостов таких лихих налетчиков.

То ли из XIX столетия, а может, из XVIII-ro, донеслись, сохранились строки песни:

В 1806 году в Северной столице был возведен первый чугунный мост. А спустя несколько лет появились и другие его собратья из металла.

Об одном из них, названном Поцелуевым, газета «Северная почта» писала в августе 1816 года: «Величиною, отделкою и красотою, равно как и скоростью построения, превосходит он другие, здесь доселе воздвигнутые мосты.

Таковы мосты, коим подобных нет ни в одной столице Европы, обращают на себя особенное внимание всех знающих и любящих прочность и красоту публичных зданий».

В 70-х годах XIX века началось строительство Литейного моста, прозванного жителями Северной столицы «суровым великаном». Такое название он получил из-за трагических событий, связанных с его возведением.

Трудности начались с самого начала строительства. Глубина Невы в том месте, где возводили опоры Литейного моста, превышала 15 метров, а дно состояло из разнообразных грунтов с «плохой несущей способностью». Учитывая это, решено было строить опоры, используя кессон.

Его технология заключалась в следующем. Большие, перевернутые вверх дном, металлические ящики опускали под воду на грунт. Под большим давлением в них нагнетали воздух. Это позволяло рабочим, находясь внутри огромных ящиков, разрабатывать дно реки и возводить фундамент опоры моста.

Труд в кессонах был опасен и требовал особой сноровки и осторожности. Любая ошибка могла привести к гибели рабочих.

Кое-кто из старых петербуржцев предупреждал строителей: «Остерегайтесь! Где-то поблизости на дне затаился кровавый валун, прозванный древними „Атакан“».