А вот когда до этого читаешь у Матфея "силой берется", то это озадачивает: что, напролом что ли человек должен туда ломиться, нахрапом?

Кроме тех немногих мест, где мы можем установить отсебятину Евангелиста или искажение им смысла, сказанного Иисусом, потому что он неправильно Его понял или не все записал (или и то и другое), можем это сделать посредством сравнения аналогичных мест у двух Евангелистов или ссылки Евангелиста на Пророка с текстом самого Пророка, есть гораздо больше мест, где мы чувствуем, что здесь что то не так, что не мог Иисус Христос так говорить, не добавив к этому, по крайней мере, еще чего-нибудь, но у нас нет возможности восстановить, что же на самом деле было сказано в этом случае Иисусом. Так у Марка есть такое место:

"Так, что они своими глазами смотрят, и не видят; своими ушами слышат, и не разумеют, да не обратятся, и прощены будут им грехи".

(Мар. 4. 12)

Что значит здесь "да не обратятся"? Куда обратятся, чего обратятся? И за что им будут прощены грехи? За то, что не разумеют? Зачем же тогда Он от своих учеников добивается, чтоб они уразумели? Зачем, вообще, кого-то чему-то учить, если ничего не разумеющим грехи будут прощены? А разумеющим они что, не будут прощены? Да и из сопровождающей эту фразу притчи о сеятеле ясно, что Иисус отдает предпочтение "разумеющим".

Подобных мест в Евангелиях много.

Тут я хочу отреагировать наперед на возражения консервативных теологов против выше написанного мной. Теологов, считающих, что каждое слово в Писании свято и истинно, ибо каждый пишущий в нем, включая Пророков, Евангелистов и даже летописцев эпохи Судей и Царей - Боговдохновляем и поэтому ни в чем не мог ошибиться. И что хоть Иисус и попрекал не раз Своих учеников тем, что они Его не понимают, а они в свою очередь не раз сами говорили Ему, что не понимают Его, но это было при жизни Иисуса. А после смерти и вознесения Иисус прислал ученикам Своим Утешителя - Духа Святого и тот, войдя в них, сделал их все понимающими.

Действительно, подобное место про Утешителя в Евангелиях есть (не буду его пока цитировать). Но факты остаются фактами. Все-таки неправильно понимают Матфей Исаию. Все-таки есть расхождения между Евангелистами и т.д. Наконец, нужно вспомнить о существовании апокрифов. Ведь не сразу нынешние четыре Евангелия вошли в канон, а сначала они ходили на равных со множеством других, которые затем попали в апокрифы. И не Господь Бог и не Боговдохновенные Апостолы сделали эту выборку, а церковные иерархи, жившие изрядно позже них. Нельзя же всех священников зачислять в святые и Боговдохновенные. Если б так было, то не было бы бесчисленного числа конфессий и противоречащих друг другу толкований, не было бы Инквизиции, религиозных войн и многого другого, за что уже сам Папа римский просил у мирового сообщества прощения.

Это напускание чрезмерной святости на каждое слово в Библии мешает истинному пониманию Учения, чего как раз и требует от нас Бог. Бог не нуждается в такого рода защите Его. И пекутся такие защитники не о Боге и не об истине, а о себе, о будущем теплом местечке в Царстве Небесном. Нельзя не вспомнить здесь упомянутого друга Иова - Элифаза, который подобным же образом защищал Бога и которому Бог сказал: "Горит гнев Мой на тебе и на двух друзей твоих за то, что вы говорили о Мне не так верно, как раб мой Иов".

С другой стороны, не нужно, конечно, впадать в противоположную крайность и из существования Апокрифов и указанных мной несоответствий и расхождений делать вывод о том, что Евангелия - чистый вымысел, фикция. Ведь при подделке, для вящей убедительности, противоречия и несоответствия можно устранить. Настоящих же свидетелей как раз и отличает то, что они не помнят все совершенно одинаково, и не всегда все понимают, естественно.

При этом сквозь расхождения между Евангелиями (включая Апокрифы) с неумолимой силой пробивается единая истина Учения, которая даже не будучи никем до конца понимаема, ощущается всеми, кто истину ищет, кто ее жаждет. Не будь этого, не могло бы Христианство распространиться чуть не на пол мира и несмотря на бесконечное ветвление церквей, подрывающее авторитет Учения, несмотря на научную (или якобы научную) критику его продолжать удерживать свои позиции в течение 2-х тысячелетий.

Но не только простотой и непонятливостью Апостолов и Евангелистов, написавших Новый Завет, объясняется сложность его понимания и толкования. Еще больше она объясняется сложностью задачи, стоящей перед Иисусом Христом, сложностью предмета Его Учения. Как бы хорошо ни была изложена, скажем, теория относительности, понять ее все равно несравненно труднее, чем арифметику.

В Моисеевом Учении давался в основном конструктив, нормативная часть, более-менее легко поддающаяся четким определениям. "Не убий", "не укради" и формулируются просто и запоминаются легко. Правда, при попытке осуществить это на практике, выясняется, что это все-таки не арифметика, что это надо весьма и весьма развивать применительно к обстоятельствам и тогда там тоже появляются сложности понимания и возможности разнотолкования и еще какие. Все это мы видели в предыдущей части. Но, по крайней мере, в первом приближении это легко доступно пониманию.

А Учение Иисуса Христа концентрируется на духе, а это такой предмет, который плохо поддается формальным определениям. Мы видели, к чему привела попытка фарисеев формализовать дух. Дух просто ушел из их обильных формальных предписаний. Иисус Христос идет другим путем. Главным в Его Учении является Он Сам, Его личность, Его земная жизнь с Его поступками и Его добровольная мученическая смерть во имя спасения людей.

Моисеево Учение никак не привязано ни к личности Моисея, ни к его биографии и поступкам. Например, мы можем одобрять или не одобрять то, что он убил египтянина, избивавшего еврея, но не можем на этом факте обосновывать толкование заповеди "не убий". Ибо заповеди даны Богом и до того, как Моисей получил их, он мог поступать и неправильно, не по заповедям. Более того, даже получив их, он, будучи человеком, мог и неправильно толковать их в конкретных обстоятельствах. Но Иисус Христос - Сын Божий, Он - Слово, Он был "в начале" ("В начале было Слово ... и Слово было Бог), Он не может в своих поступках противоречить, или хотя бы не соответствовать Учению. Наоборот, как было сказано, Его жизнь - главное в Его Учении.