— Вот именно. Жди, не скучай. И не груби больше старшим.

Выгнав машину, я уже по проторенной дорожке занялся своим скромным бизнесом и конце концов, прошедшая, удивительная ночь стала казаться мне просто сном. Сменялись пассажиры, менялись лица, мелькали улицы, так что бездонные глаза Тани–Танечки уходили на задний план, куда — то там за горизонт, за черту реальности.

Только вечером, часов в десять, когда я отвез последнего пассажира, я вдруг с удивлением заметил, что еду на вчерашнюю автостоянку.

Встретила она меня приветливо, но слава Богу, без щенячего восторга. Она меня ждала, потому как стол был уже накрыт, а мне был предложен новый халат и тапочки. Это обстоятельство я воспринял двояко. Стол меня обрадовал, а тапочки и новый халат, эти символы семейной жизни, немного огорчили.

— Таня — Танечка, а тебе не кажется, что ты несколько форсируешь события? — Ухмыльнувшись спросил я. — Мы с тобой ещё не прослушали марш господина Мендельсона, а ты уже готовишь мне все радости семейной жизни.

— А это на ваше усмотрение, господин Гончаров. — Внимательно посмотрев мне в глаза тихо ответила она. — Можно обойтись и без Мендельсона. Можно обойтись вообще без всего. Я никогда и накого не держала, а скорее наоборот, мужики пытались удержать меня. Впрочем это уже из другой оперы. А ты вправе решать сам. Уходи хоть сейчас. В сущности мне от тебя ничего не надо. Это я хотела предложить тебе работу. А что касается совместного проживания, то это вопрос второстепенный.

— Резкая вы дама, Татьяна Александровна. — Примеривая тапочки заметил я. — Какую же работу вы мне хотите предложить? Впрочем не утруждайте себя ответом, я знаю его наперед. Вы видите во мне своего нового шофера и оранника одновременно.

— Ты прав. Мое предложение тебе не нравиться?

— Не знаю. Я пока вообще тебя не знаю. Вчера в машине ты была одна, вечером другая. В постели третья, а сейчас я вообще тебя не узнаю. У тебя даже цвет глаз меняится, то синий, то фиолетовый, а в данный момент какой то изумрудный, словно у дикой лесной кошки.

— Это плохо? Но женщина должна всегда оставаться загадкой.

— Да, но только предсказуемой, а особенно если эта женщина твой начальник.

— И в то же время твоя любовница. — Прижавшись ко мне она запрокинула голову. Костя, ты хочешь меня?

— А кто же тебя не хочет? — Жеребцом заржал я и потащил её на кровать.

— Так что ты думаешь о моем предложении? — Оставшись мною вполне довольной уже за столом спросила она. — По моему мы с тобой чудесно сработаемся.

— Что касается постели, даже не сомневаюсь, а вот об остальном надо хорошенько подумать. — Сосредоточенно разжевывая балык ответил я. Наверное на работе ты деспотичная и злая баба. Сколько ты намерена мне платить?

— Три тысячи тебя устроит?

— Королева, да тебе надо лечиться. Эту сумму я зарабатываю извозом за три дня.

— Потому что не платишь налога, но когда-нибудь попадешься и от твоего заработка будет оставаться треть. Это в том случае, если раньше тебе не открутят голову какие — нибудь крутые пацаны.

— Мне её безуспешно пытаются открутить уже двадцать лет.

— А на двадцать первом открутят. Или же в лучшем случае просто выкинут тебя из машины и ты лишишься орудия своего труда.

— Орудие труда я всегда ношу при себе. — Гордо ответил я. — Не каркай.

— Я не каркаю, а те не переоценивай своих достоинств. Константин, ты носишься по городу больше двенадцати часов кряду неизвестно с кем и неизвестно где. Наматываешь сотни километров. Ты бьешь свою машину, которая, наверное, тебе досталась не просто так. У меня же ты будешь ездить на той золотистой "десятке", которую ты сегодны видел и твоим единственным пассажиром буду только я. Неужели ты не видишь явных преимуществ?

— Вижу, но за три тысячи я работать не буду, только за три с половиной. — Поставил я жесткий ультиматум. — А если серьезно, то мне надо подумать о твоем предложении хотя бы до понедельника. Наверное я соглашусь. Понаблюдаю за тобой, принцессой, ещё пару дней, тогда и отвечу окончательно. Это что касается второго пункта нашей программы, а что до первого, то я уже должным образом почувствовал как удобны твои тапочки.

— Ты все правильно почувствовал. — Улыбнувшись она широко распахнула александриты своих глаз. — Тогда за нашу помолвку стоит выпить. А в воскресенье вообще устроим свадьбу и я обязательно достану запись Мендельсона. Ты согласен?

— Абсолютно, но только с одним условием, чтобы на нашей помолвке никого не было. Тебе подходит такой вариант?

— Подходит. — Хохотнула Татьяна и потянулась ко мне. — Никого, кроме моей лучшей подружки Женьки Родионовой. Не пригласить её было бы просто свинством. Мой господин, не откажи своей рабе в такой ничтожной просьбе.

— Хороша. На одну подругу я согласен. но не более того.

— Я знала, что вы добры, открывайте шампанское.

— Неприменно, но сперва позволь мне задать тебе один нескромный вопрос.