Шрифт:
Приезжаю сюда, мне говорят, что накупил на три миллиона крестьян на вывод. Каких на вывод! Да он торговал у меня мертвых. Послушай, Чичиков, ты скотина, ей-богу. Вот и его превосходительство здесь… Не правда ли, прокурор? Уж ты, брат, ты, ты… Я не отойду от тебя, пока не узнаю, зачем ты покупал мертвые души. Послушай, Чичиков, ведь тебе, право, стыдно. У тебя, ты сам знаешь, нет лучшего друга, как я. Вот и его превосходительство здесь… Не правда ли, прокурор?.. Вы не поверите, ваше превосходительство, как мы друг к другу привязаны… То есть просто, если бы вы сказали, вот я здесь стою, а вы бы сказали: «Ноздрев, скажи по совести, кто тебе дороже — отец родной или Чичиков?» Скажу — Чичиков, ей-богу! Позволь, душа, я влеплю тебе один безе… Уж вы позвольте, ваше превосходительство, поцеловать мне его… Да, Чичиков, уж ты не противься, одну безешку позволь напечатлеть тебе в белоснежную щеку твою…
Чичиков приподнимается с искаженным лицом, ударяет Ноздрева в грудь. Тот отлетает.
Один безе. (Обнимает губернаторскую дочку и целует ее.)
Дочка пронзительно вскрикивает. Гул. Все встают.
Губернатор. Это уже ни на что не похоже. Вывести его!
Слуги начинают выводить Ноздрева и Мижуева. Гул.
Ноздрев (за сценой). Зять мой! Мижуев!
Губернатор дает знак музыке. Та начинает туш, но останавливается. Чичиков начинает пробираться к выходу. Дверь открывается, и в ней появляется булава швейцара, а затем Коробочка. Гробовое молчание.
Коробочка. Почем ходят мертвые души?
Молчание. Место Чичикова пусто.
Занавес
Первый (перед занавесом)…Весь город заговорил про мертвые души и губернаторскую дочку. Про Чичикова и мертвые души. Про губернаторскую дочку и Чичикова. И все, что ни есть, поднялось. Как вихорь, взметнулся дотоле, казалось, дремавший город. Показался какой-то Сысой Пафнутьевич и Макдональд Карлович, о которых и не слышно было никогда. В гостиных заторчал какой-то длинный с простреленной рукой. На улицах показались крытые дрожки, неведомые линейки, дребезжалки, колесосвистки. Всякий, как баран, остановился, выпучив глаза…
За занавесом слышен звон дверного колокольчика.
И заварилась каша. (Скрывается.)
Занавес открывается. Комната голубого цвета. Попугай качается в кольце.
Софья Ивановна (влетая). Вы знаете, Анна Григорьевна, с чем я приехала к вам?
Анна Григорьевна. Ну, ну!
Софья Ивановна. Вы послушайте только, что я вам открою. Ведь это история… Сконапель истоар!.. [5]
5
Так называемая история (фр.)
Анна Григорьевна. Ну, ну!..
Софья Ивановна. Вообразите, приходит сегодня ко мне протопопша, отца Кирилла жена, и что б вы думали, наш-то приезжий, Чичиков, каков? А?
Анна Григорьевна. Как, неужели он протопопше строил куры?!
Софья Ивановна. Ах, Анна Григорьевна, пусть бы еще куры. Вы послушайте, что рассказала протопопша. Коробочка, оказывается, остановилась у нее. Приезжает бледная как смерть и рассказывает. В глухую полночь раздается у Коробочки в воротах стук ужаснейший… и кричат: «Отворите, отворите, не то будут выломаны ворота!..»
Анна Григорьевна. Ах, прелесть, так он за старуху принялся?.. Ах, ах, ах…
Софья Ивановна. Да ведь нет, Анна Григорьевна, совсем не то, что вы полагаете.
Резкий колокольчик.
Анна Григорьевна. Неужели вице-губернаторша приехала? Параша, кто там?..
Макдональд Карлович (входя). Анна Григорьевна. Софья Ивановна. (Целует ручки.)
Анна Григорьевна. Ах, Макдональд Карлович!
Макдональд Карлович. Вы слышали?!
Анна Григорьевна. Да, как же. Вот Софья Ивановна рассказывает.
Софья Ивановна. Вообразите себе только, является вооруженный с ног до головы, вроде Ринальдо Ринальдини.
Макдональд Карлович. Чичиков?!
Софья Ивановна. Чичиков. И требует: продайте, говорит Коробочке, все души, которые умерли…