Шрифт:
Ефросимов (один). Умерли… И дети? Дети? Они выросли бы, и у них появились бы идеи… Какие? Повесить щенка?.. А ты, мой друг? Какая у тебя была идея, кроме одной — никому не сделать зла, лежать у ног, смотреть в глаза и сытно есть!.. За что же вешать собаку?
Свет начинает убывать медленно, и в Ленинграде настает тьма.
Занавес
Акт II
Большой универсальный магазин в Ленинграде. Внутренняя лестница. Гигантские стекла внизу выбиты, и в магазине стоит трамвай, вошедший в магазин. Мертвая вагоновожатая. На лестнице у полки мертвый продавец с сорочкой в руках. Мертвая женщина, склонившаяся на прилавок, мертвый у входа (умер стоя). Но более мертвых нет. Вероятно, публика из магазина бросилась бежать и люди умирали на улице. Весь пол усеян раздавленными покупками. В гигантских окнах универмага ад и рай. Рай освещен ранним солнцем вверху, а внизу ад — большим густым заревом. Между ними висит дым, и в нем призрачная квадрига над развалинами и пожарищами. Стоит настоящая мертвая тишина.
Ева (входит с улицы, пройдя через разбитое окно. Платье на Еве разорвано. Ева явно психически ущерблена. Говорит, обернувшись к улице). Но предупреждаю, я не останусь одна более четверти часа! Слышите! Я не меньше Жака могу рассчитывать на сожаление и внимание! Я — молодая женщина, и, наконец, я трусливая, я слабая женщина! Миленькие, голубчики, ну, хорошо, я все сделаю, но только не уходите далеко, так, чтобы я ощущала ваше присутствие! Хорошо? А? Ушли!.. (Садится на лестнице.) Прежде всего закурить… Спички… (Обращается к мертвому продавцу.) Спички! (Шарит у него в кармане, вынимает спички, закуривает.) Наверно, ссорился с покупательницей? Дети, возможно, есть у тебя? Ну, ладно. (Поднимается по лесенке вверх и начинает выбирать на полке рубашки.)
Вверху слышен звук падения, посыпались по лестнице стекла, затем сверху по лестнице сбегает Дараган. Он до шеи запакован в промасленный костюм. Костюм этот разорван и окровавлен. На груди светит лампа. Лицо Дарагана покрыто язвами, волосы седые. Дараган бежит вниз, шаря в воздухе руками и неверно. Он — слеп.
Дараган. Ко мне! Ко мне! Эй, товарищи! Кто здесь есть? Ко мне! (Сбегает, падает у подножия лестницы.)
Ева (опомнившись, кричит пронзительно). Живой! (Закрывает лицо руками.) Живой! (Кричит в улицу.) Мужчины! Вернитесь! Адам! Появился первый живой! Летчик! (Дарагану.) Вам помогут сейчас! Вы ранены?
Дараган. Женщина? А? Женщина? Говорите громче, я оглох.
Ева. Я — женщина, да, женщина!
Дараган. Нет, нет, не прикасайтесь ко мне! Во мне смерть!
Ева. Мне не опасен газ!
Дараган. Назад, а то застрелю! Где нахожусь?
Ева. Вы в универмаге!
Дараган. Ленинград? Да?
Ева. Да, да, да!
Дараган. Какого-нибудь военного ко мне! Скорее! Эй, женщина, военного!
Ева. Здесь никого нет!
Дараган. Берите бумагу и карандаш!
Ева. Нет у меня, нет…
Дараган. А, черт! Неужели нет никого, кроме неграмотной уборщицы?..
Ева. Вы не видите? Не видите?
Дараган. О, глупая женщина! Я слеп. Я падал слепой. Не вижу мира…
Ева (узнав). Дараган! Дараган!
Дараган. О, как я страдаю!.. (Ложится.) У меня язвы внутри…
Ева. Вы — Дараган! Дараган!
Дараган. А? Быть может… Сказано — не подходить ко мне!.. Слушайте, женщина: я отравлен, безумен и умираю. Ах… (Стонет.) Берите бумагу и карандаш!.. Грамотна?
Ева. Дайте же мне снять костюм с вас! Вы окровавлены!
Дараган (яростно). Русский язык понятен? Назад! Я опасен!
Ева. Что же это такое?.. Адам… Адам!.. Вы не узнаете меня по голосу?
Дараган. А? Громче, громче, глохну… Пишите: доношу. Мы сорвали воздушные фартуки, и наши бомбовозы прошли. Но в эскадрилье погибли все, кроме меня, вместе с аппаратами. Кроме того: город зажжен и фашистское осиное гнездо объято пламенем. Пламенем! Кроме того: не существует более трефовый опасный туз! Его сбил Дараган! Но сам Дараган, будучи отравлен смесью, стал слеп и упал в Ленинграде. Упав, службу Советов нести более не может. Он — холост. Я — холост. Пенсию отдает государству, ибо он, Дараган, одинок. А орден просит положить ему в гроб. Кроме того: просит… просит… дать знать… разыскать… ах, забыл… Еве дать знать, что Дараган — чемпион мира! Число, час, и в штаб. (Кричит.) Эй, эй, товарищи! (Вскакивает, заламывает руки, идет.) Кто-нибудь! Во имя милосердия! Застрелите меня! Во имя милосердия! Не могу переносить мучений! Дай мне револьвер! Пить! Пить!