Шрифт:
Когда возбужденные до предела петлюровцы погнали Николку, помощник выстрелил у моего уха из револьвера и этим мгновенно привел меня в себя.
На кругу стало просторно, появилось пианино и мальчик-баритон запел эпиталаму.
Тут появился гонец в виде прекрасной женщины. У меня в последнее время отточилась до последней степени способность, с которой очень тяжело жить. Способность заранее знать, что хочет от меня человек, подходящий ко мне. По-видимому, чехлы на нервах уже совершенно истрепались, а общение с моей собакой научило меня быть всегда настороже.
Словом, я знаю, что мне скажут, и плохо то, что я знаю, что мне ничего нового не скажут. Ничего неожиданного не будет, все — известно. Я только глянул на напряженно улыбающийся рот и уже знал — будет просить не выходить...
Гонец сказал, что Ка-Эс [513] звонил и спрашивает, где я и как я себя чувствую?..
Я просил благодарить — чувствую себя хорошо, а нахожусь я за кулисами и на вызовы не пойду.
О, как сиял гонец! И сказал, что Ка-Эс полагает, что это — мудрое решение.
513
Ка-Эс - К.С. Станиславский.
Особенной мудрости в этом решении нет. Это очень простое решение. Мне не хочется ни поклонов, ни вызовов, мне вообще ничего не хочется, кроме того, чтобы меня Христа ради оставили в покое, чтобы я мог брать горячие ванны и не думать каждый день о том, что мне делать с моей собакой, когда в июне кончится квартирный контракт.
Вообще мне ничего решительно не хочется.
Занавес давали 20 раз [514] . Потом актеры и знакомые истязали меня вопросами — зачем не вышел? Что за демонстрация? Выходит так: выйдешь — демонстрация, не выйдешь — тоже демонстрация. Не знаю, не знаю, как быть.
514
В дневнике Ю. Слезкина 27 февраля 1932 г. появилась выразительная запись (это уже дневниковая, а не «воспоминательная» запись): «Присутствовавшие на первом после возобновления спектакле „Дни Турбиных“ рассказывают, что после окончания спектакля занавес поднимали пятнадцать раз, так несмолкаемы были аплодисменты и вызовы автора. Булгаков благоразумно не выходил. Такой триумф не упомнят в Художественном театре со времен Чехова».
До следующего письма.
Анне Ильиничне привет.
Ваш М.
М.А. Булгаков - П.С. Попову [515]
Москва, 30.IV. {19} 32 г.
III-е
Дорогой Павел Сергеевич!
Ваше милое письмо от 26-го я получил. Очень, очень признателен за выписку [516] . После получения ее у меня на столе полный паспорт гражданина Вишневского со всеми особыми приметами. Этот Вс. Вишневский и есть то лицо, которое сняло «Мольера» в Ленинграде, лишив меня, по-видимому, возможности купить этим летом квартиру. Оно же произвело и ряд других подвигов уже в отношении других драматургов и театров. Как в Ленинграде, так и в Москве [517] .
515
Новый мир, 1987, № 2. Затем: Письма. Публикуется и датируется по автографу (ОР РГБ, ф. 2189, к. 1269, ед. хр. 4, л. 15).
516
П.С. Попов прислал Булгакову почти полный текст заметки Вс. Вишневского под названием «Кто же вы?» из «Красной газеты» от 11 ноября 1931 г. В заметке, в частности, говорилось: «Государственный большой драматический театр выпустил ко дню новой премьеры („Дело чести“) специальную газету. В ней декларируются — правда, осторожно — симпатии ГБДТ к театру Мейерхольда [...] Каковы генеральные пути ГБДТ? В брошюре [...] подчеркивается, что театр стремится к закреплению ведущей роли пролетдраматургии и к борьбе за высокое качество спектаклей.
Тем с большей силой, удивлением и недоумением хочется спросить ГБДТ сегодня, узнав о некоторых новых фактах: кто же вы идейно-творчески? Куда же вы, в концов концов, идете?..
Театр, многажды заверявший общественность о своем желании выдвигать пролетдраматургов, принял к постановке пьесы „Мольер“ Булгакова и „Завтра“ Равича. Идейно-творческая позиция Булгакова известна по „Дням Турбиных“, „Дьяволиаде“. Может быть, в „Мольере“ Булгаков сделал шаг в сторону перестройки? Нет, это пьеса о трагической судьбе французского придворного драматурга (1622—1673 гг.). Актуально для 1932! Можно понять и одобрить замысел постановщиков „Тартюфа“: показом классиков. Но зачем тратить силы, время на драму о Мольере, когда к вашим услугам подлинный Мольер.
Или Булгаков перерос Мольера и дал новые качества. По-марксистски вскрыл „сплетения давних времен“.
Ответьте, товарищи из ГБДТ!
Скажите в дружеской дискуссии, как принципиально совместить мейерхольдовскую выставку, мхатовский натурализм (в спектакле „Дело чести“) и пьесы Булгакова и Равича?».
517
Вс. Вишневский многократно и последовательно выступал против постановки на сцене советских театров пьес Булгакова, считая их явлением чисто буржуазным. В своих высказываниях он был прямолинейным, бескомпромиссным и резким, но, безусловно, искренним. В связи с этим приведем очень любопытную запись из дневника Ю. Слезкина от 26 сентября 1932 г.: «Вишневский как всегда загнул {57}. Все-таки Вишневский хоть и нарочно подчеркнутый, но настоящий парень среди всех этих маленьких, гнусненьких, подленьких людишек, из которых замешано всероскомдрамовское варево...»
Подвиги эти такого свойства, что разговаривать о Вс. Вишневском мне просто нежелательно. Но несколько слов все же придется сказать о «Днях Турбиных». Вс. Вишневский был единственным, кто отметил в печати возобновление. Причем то, что он написал, пересказу не поддается. Нужно приводить целиком. Привожу кусочек: «...все смотрят пьесу, покачивая головами, и вспоминают рамзинское дело...» [518] Казалось бы, что только в тифозном бреду можно соединить персонажи «Турбиных» с персонажами рамзинского дела [519] .
518
Вс. Вишневский в статье «Театр и война» (с подзаголовком «В порядке постановки вопроса») писал: «Ну вот, посмотрели „Дни Турбиных“... И казалось, будто на сцене, глядя на Турбиных, собрались, став в стороне со скрещенными руками, большевики — герои пролетарских пьес... И сквозь весомый и победительный пласт пролетарской драматургии начали пробиваться какие-то голоса из прошлого. Махонькие, из офицерских собраний, с запахом „выпивона и закусона“ страстишки, людишки, делишки. Мелодраматические узоры, немножко российских чувств, немножко музычки. Я слышу: „Какого черта! Ну, был Турбин, немножко строговатый, посамобичевался и получил осколок в череп. Ну и что?“... Чего достиг? Того, что все смотрят пьесу, покачивая головами и вспоминают рамзинское дело... Знаем, мол, этих милых людей...» («Советское искусство» от 21 февраля 1932 г.).
519
Рамзин Леонид Константинович (1887—1948) — советский теплотехник. В 1921 г. член Госплана. Участник разработки плана ГОЭЛРО. Один из организаторов и первый директор Всесоюзного теплотехнического института (1921—1930). В 1930 г. осужден по известному делу пром-партии. Создал конструкцию промышленного прямоточного котла (котел Рамзина). Лауреат Государственной премии СССР 1943 г.
Но я не считаю себя плохим экспертом. (Пусть это самомнение!) Это не бред, это ясная речь. Душевный комплекс индивида в полном порядке. Индивид делает первые робкие шаги к снятию декораций моих со сцены. Возможно, что шаги эти глупы. Ах, впрочем, дело не в этом!
Мне хочется сказать только одно, что в последний год на поле отечественной драматургии вырос в виде Вишневского такой цветок, которого даже такой ботаник, как я, еще не видел. Его многие уже заметили и некоторые клянутся, что еще немного времени и его вырвут с корнем.
А, да мне все равно, впрочем. Довольно о нем. В Лету! К чертовой матери!
Опять, опять к моим воспоминаниям. Сердце стучит тревожно, спешу записать их. Ждите их в IV-м письме.
Ваш М.Б.
М.А. Булгаков - Н.А. Булгакову [520]
Адрес Soci'et'e [521]
(12 Rue Henner)6. V. 1932 г.
520
Письма. Публикуется и датируется по автографу (ОР РГБ, ф. 562, к. 19, ед. хр. 13, л. 4).
521
Общество (франц.).
Москва
Дорогой Коля,
прошу тебя помочь мне вот в каком деле. Издательство S. Fischer — Verlag Berlin № 57 B"ulowstr. 90, с которым я связан договором по охране за границей моей пьесы «Дни Турбиных», прислало мне письмо, в котором сообщает, что некий г. Greanin, предъявив в Soci'et'e des auteurs et compositeurs dramatiques [522] полномочие (?!!) со стороны автора, получил 3000 франков за меня!
522
Общество драматургов и театральных композиторов.