Шрифт:
От драматурга и режиссера
МХАТ СССР
имени Горького
Михаила Афанасьевича Булгакова
Многоуважаемый Иосиф Виссарионович! Разрешите мне сообщить Вам о том, что со мною произошло [658] :
1
В конце апреля сего года мною было направлено Председателю Правительственной Комиссии, управляющей Художественным Театром, заявление, в котором я испрашивал разрешение на двухмесячную поездку за границу, в сопровождении моей жены Елены Сергеевны Булгаковой.
658
Многократные обращения писателя к Сталину свидетельствуют, что он надеялся на доброе отношение со стороны Правительства. Имеется много фактов, указывающих на то, что творческая деятельность Булгакова была постоянно в поле зрения высшего руководства. К отдельным работам писателя Сталин проявлял повышенный интерес. Так, «Дни Турбиных» в МХАТе Сталин смотрел более 15 раз, «Зойкину квартиру» в театре им. Вахтангова — не менее восьми раз. Это сейчас широко известно.
В дневнике Е.С. Булгаковой от 27 марта 1934 г. есть следующая запись: «Сегодня днем заходила в МХАТ за М[ихаилом] А[фанасьевичем]. Пока ждала его в коридоре... подошел Ник[олай] Вас[ильевич] Егоров {65}, сказал, что несколько дней назад в театре был Сталин, спрашивал, между прочим о Булгакове, работает ли в Театре?
— Я вам, Е[лена] С[ергеевна], ручаюсь, что среди членов Правительства считают, что лучшая пьеса — это „Дни Турбиных“».
Неожиданный отказ в поездке за границу буквально потряс Булгаковых. Более месяца они не могли прийти в себя. «Уж очень хорош был шок!» — напишет 6 июля 1934 г. Булгаков П.С. Попову.
О всех перипетиях, связанных с отказом в выдаче паспортов, Булгаков сообщил в письме Сталину. В дневнике Е.С. Булгаковой по этому поводу есть запись: «20 июля (1934 г.) У М. А. очень плохое состояние [...], написал письмо обо всем этом Сталину, я отнесла в ЦК». Ответа на письмо не было.
В этом заявлении была указана цель моей поездки — я хотел сочинить книгу о путешествии по Западной Европе (с тем, чтобы по возвращении предложить ее для напечатания в СССР).
А так как я действительно страдаю истощением нервной системы, связанным с боязнью одиночества, то я и просил о разрешении моей жене сопровождать меня, с тем, чтобы она оставила здесь на два месяца находящегося на моем иждивении и воспитании моего семилетнего пасынка.
Отправив заявление, я стал ожидать одного из двух ответов, то есть разрешения на поездку или отказа в ней, считая, что третьего ответа не может быть.
Однако, произошло то, чего я не предвидел, то есть, третье.
17 мая мне позвонили по телефону, причем произошел следующий разговор:
— Вы подавали заявление относительно заграничной поездки?
– Да.
— Отправьтесь в Иностранный Отдел Мосгубисполкома и заполните анкету Вашу и Вашей жены.
— Когда это нужно сделать?
— Как можно скорее, так как Ваш вопрос будет разбираться 21 или 22 числа.
В припадке радости я даже не справился о том, кто со мною говорит, немедленно явился с женой в ИНО Исполкома и там отрекомендовался. Служащий, выслушав, что меня вызвали в ИНО по телефону, предложил мне подождать, вышел в соседнюю комнату, а, вернувшись, попросил меня заполнить анкеты.
По заполнении, он принял их, присоединив к ним по две фотографические карточки, денег не принял, сказавши:
— Паспорта будут бесплатные.
Советских паспортов не принял, сказавши:
— Это потом, при обмене на заграничные.
А затем добавил буквально следующее:
— Паспорта вы получите очень скоро, так как относительно вас есть распоряжение. Вы могли бы их получить сегодня, но уже поздно. Позвоните ко мне восемнадцатого утром.
Я сказал:
— Но восемнадцатого выходной день.
Тогда он ответил:
— Ну, девятнадцатого.
19 мая утром, в ответ на наш звонок, было сказано так:
— Паспортов еще нет. Позвоните к концу дня. Если паспорта будут, вам их выдаст паспортистка.
После звонка к концу дня выяснилось, что паспортов нет, и нам было предложено позвонить 23 числа.
23 мая я лично явился с женою в ИНО, причем узнал, что паспортов нет. Тут о них служащий стал наводить справку по телефону, а затем предложил позвонить 25 или 27 мая.
Тогда я несколько насторожился и спросил служащего, точно ли обо мне есть распоряжение и не ослышался ли я 17 мая?
На это мне было отвечено так:
— Вы сами понимаете, я не могу вам сказать, чье это распоряжение, но распоряжение относительно вас и вашей жены есть, также как и относительно писателя Пильняка.
Тут уж у меня отпали какие бы то ни было сомнения, и радость моя сделалась безграничной.
Вскоре последовало еще одно подтверждение о наличии разрешения для меня. Из Театра мне было сообщено, что в секретариате ЦИК было сказано:
— Дело Булгаковых устраивается.
В это время меня поздравляли с тем, что многолетнее писательское мечтание о путешествии, необходимом каждому писателю, исполнилось.
Тем временем, в ИНО Исполкома продолжались откладывания ответа по поводу паспортов со дня на день, к чему я уже относился с полным благодушием, считая, что сколько бы ни откладывали, а паспорта будут.
7 июня курьер Художественного Театра поехал в ИНО со списком артистов, которые должны получить заграничные паспорта. Театр любезно ввел и меня с женой в этот список, хотя я подавал свое заявление отдельно от Театра.
Днем курьер вернулся, причем даже по его растерянному и сконфуженному лицу я увидел, что случилось что-то.
Курьер сообщил, что паспорта даны артистам, что они у него в кармане, а относительно меня и моей жены сказал, что нам в паспортах ОТКАЗАНО.
На другой же день, без всякого замедления, в ИНО была получена справка о том, что гражданину Булгакову М.А. в выдаче разрешения на право выезда за границу отказано.
После этого, чтобы не выслушивать выражений сожаления, удивления и прочего, я отправился домой, понимая только одно, что я попал в тягостное, смешное, не по возрасту положение.