Все должно было быть так просто. Он собирался только разыскать ее, чтобы сказать ей о своей любви. Почему-то это казалось важным. Жизненно необходимым. Сделав это, зная, что истину будет хранить та, кому она будет дорога, он надеялся спокойно отдаться в руки Целителей. А от них он вышел бы готовым стать супругом дочери Нексона, и его сердце не было бы затуманено сожалениями о несбывшемся.

Вместо этого он обнаружил ребенка, которого необходимо каким-то образом вернуть в Клан, женщину, которая словно въелась в его кости — настолько глубокой была его страсть к ней, — и никаких простых решений.

— Эй!

Теплое, сладко-молочное дыхание коснулось его лица.

Эр Том открыл глаза — и обнаружил, что смотрит прямо в серьезные серебристые глазенки, обрамленные густыми черными ресницами.

— Тразиа волекта, — ответил он на низком лиадийском, как и полагалось говорить с детьми.

Разлетающиеся белые брови сдвинулись, морща лоб.

— Эй! — повторил Шан уже громче.

Эр Том улыбнулся.

— Доброе утро, — сказал он на земном. — Ты хорошо спал?

Ребенок — его ребенок — обдумал вопрос, склонив голову набок.

— Угу, — признал он наконец и вздохнул. — Голодный.

— О! — Поблизости продолжала шумно литься вода: Энн, несомненно, была в душе. Эр Том высвободился из-под липнущего к телу одеяла и встал. — Тогда я найду для тебя что-нибудь поесть, — сказал он и протянул руку.

Его сын без колебаний принял ее, и они вдвоем отправились в крохотную кухню.

Он нашел соевую овсянку моментального приготовления и сделал кашу, посыпав ее изюмом из банки с заставленного столика. В холодильнике нашлись молоко и сок. Эр Том налил того и другого. Стоя, он пил сок и смотрел, как его сын атакует завтрак.

Шан оказался умелым воином и орудовал ложкой очень точно. Конечно, имели место неизбежные, но немногочисленные ошибки и кляксы, а в один из моментов Эр Тому пришлось вмешаться, чтобы помочь юному джентльмену закатать рукава пижамы, но в целом к тому моменту, когда Энн вышла на кухню, завтрак был уже в разгаре.

— О нет!

Она остановилась на пороге, и лицо ее было залито смехом, так что ему удалось удержаться и не броситься к ней, чтобы поцеловать.

— Эй, ма! — невозмутимо сказал ее сын, едва оторвавшись от еды.

Энн ухмыльнулась.

— Привет, Шанни.

Она перевела взгляд на Эр Тома и покачала головой. Ее ухмылка сменилась чем-то гораздо более мягким.

— Мой бедный друг. Мы бесстыдно тебя эксплуатируем.

Он кашлянул и отвел взгляд, сделав вид, что это для того, чтобы допить сок.

— Нисколько, — пробормотал он, отправляя стакан в мойку. — Ребенок был голоден, а я мог решить для него эту проблему. — Он вдруг посмотрел ей в глаза. — А что следует делать отцу?

Она опустила глаза.

— Ну… да. А вот что следует сделать матери, так это быстренько выпить кофе и приготовить этого юного вымогателя, чтобы отправиться к его приятельнице Марилле.

— Рилли! — радостно засмеялся Шан, вываливая ложку каши на стол. — Уй!

— Вот именно, уй! — отозвалась Энн, вытаскивая салфетку из настенной упаковки и вытирая стол. — Доедай, ладно? И постарайся, чтобы большая часть попадала в рот.

— Мокатик неуклюжий, — спокойно заметил ребенок.

— Самокатик сосредоточенный, — ответила Энн, ловко протискиваясь через тесную кухню. — Предоставь еду одновременно с разговорами специалистам, таким, как Джерзи.

Шан засмеялся и перехватил черенок ложки.

— Да, ма.

Энн покачала головой и вытащила из навесного шкафчика свою кружку. Кислый запах синтетического кофезаменителя с большим количеством цикория — большинство землян называли его «кофету» — был почти невыносим. Эр Том подавил вздох. Энн обожает настоящий кофе. Он легко мог привезти ей жестянку — или ящик жестянок, — если бы ему пришло в голову, что она вынуждена обходиться заменителем.

— Все! — объявил Шан, со стуком кладя ложку.

— Как насчет того, чтобы допить молоко? — спросила его мать, делая острожный глоток кофету.

— Тебе нет необходимости, — негромко сказал Эр Том, — лишать себя еды. Я легко могу сегодня позаботиться о ребенке.

Она посмотрела на него. Ее карие глаза сузились, лицо напряглось от вновь проснувшейся тревоги. Эр Том смотрел ей в лицо, борясь с желанием погладить ее по щеке и прогнать ее тревогу.