– Мне же почти тринадцать, – фыркнул Марк. – Я буду глупо выглядеть в коротких штанах!

– Ты и сейчас-то выглядишь на год-полтора младше, – безжалостно сообщил я. – А будешь десятилетним.

– Что???

– Доверься мне.

Ну почему у людей нет никакой благодарности? Я творил сейчас шедевр маскировки, а Марк сидел с таким несчастным лицом, будто попал в лапы дикарей и готовится принять пытки.

– Художник, чья гравюра всюду висит, польстил немного… – разбираясь в косметике, сказал я. – Лицо точно передал, ну, тут нужды не было врать. А плечи пошире сделал, подбородок чуть покрепче… повзрослев тебя нарисовал. И это хорошо. Все будут искать крепкого подростка. Увидят маленького мальчика…

Тушь. Тени. Подводка.

Марк и так был большеглазый, теперь я еще больше усилил эту черту. За спиной Луиза и Хелен, ругаясь по поводу моих безумных идей, фасонов, детей, отсутствия портняжного инструмента, корпели над одеждой принца.

Румяна. Помада. Тональный крем. Пудра.

Марка надо было не размалевать, как малолетнего актера или клоуна в цирке, а чуть-чуть усилить детские черты. Последние остатки детства, еще живущие в лице. И это было самое сложное – все-таки я не профессиональный гример, а любитель. Эх, сюда бы Толстую Джули из Венеции! Или Биттл Джуса из Гамбурга! Вот это гример высшего класса! Он и среди ночного люда славу имеет, и среди знатных дам. А когда, раз в год, съезжаются все ярмарочные борцы в Гамбург – в честном бою подлинного победителя выявлять, тоже его зовут. В своем кругу яркий грим не нужен, а вот усилить черты лица, чтобы с трибун виднее было, – всегда полезно.

Я стал рассказывать Марку про турниры в Гамбурге, про «гамбургский счет», чтобы хоть чуть-чуть отвлечь его от процедуры. Помогло. Марк, как любой ребенок, любил подобные истории.

– И там настоящего победителя узнают? Того, кто и впрямь самый сильный?

– Да нет, конечно. Подлинную силу турниры никогда не показывали. В Гамбурге тех бойцов, что общим уважением пользуются, а силы не имеют, утешают. Жизнь такая штука, мальчик, абсолютную истину искать – смешно.

– А что же тогда делать?

– Жить. Время все по местам расставит… Повернись.

Захватив на ладони немного бриолина, я еще раз встрепал ему волосы.

Отступил на шаг, любуясь эффектом.

– Щеки не надувай, Маркус… Хелен, Луиза, гляньте!

Женщины прекратили спор, грозящий вновь перерасти в ссору, и уставились на Марка.

– Ну как? – спросил я.

– А в младенца ты его загримировать не сумеешь? – почти серьезно спросила Хелен. – Десять лет, не старше! Великолепно!

Почему-то обе женщины разволновались так, будто я не внешность мальчику чуть подправил, а совершил подлинное омоложение. Хелен продолжила допрос:

– Взрослых тоже сумеешь… так?

– Конечно. Со взрослыми-то обычно и приходилось работать… Любой хороший вор должен уметь внешность…

Я замолчал. У них какой-то нездоровый блеск был в глазах.

– Женщину тоже можно так преобразить?

– Да.

– А сколько лет можно убрать? И как ты это делаешь? – встряла Луиза.

– Ну, тут важно детские черты разглядеть, и от них идти. Главное – в карикатуру не впасть… – Бросившись к Марку, я схватил его за руку, уже занесенную, чтобы пригладить волосы. – Не смей! Забудь, что у тебя голова имеется!

– Ильмар, а… – Луиза никак не могла успокоиться. И я понял, в чем дело.

Надо же! Высокородные дамы, а не владеют искусством лица лепить, что любой городской шлюшке известно!

– Потом. Хорошо? Мы уже час потеряли!

– А если нас схватят? – выкрикнула Луиза. – Ты же тогда не успеешь рассказать!

– Если нас схватят, то куда вам краситься? Перед плахой?

Даже этот аргумент подействовал слабо. Но все же они умолкли, быстро закончили возню с одеждой Марка, и вскоре негодующий мальчишка влез в свой костюмчик.

– Прекрасно, – подвел я итог. – Мы имеем семейную пару из средних сословий, их высокого, но с невинным младенческим лицом сыночка, и стареющую компаньонку.

Нет, почему у людей нет чувства благодарности? Все трое уставились на меня такими возмущенными глазами…

– Пойдем, надо спешить, – быстро сказал я.

Мы вышли из-под прикрытия деревьев, двинулись по самой кромке леса. На ходу я оглядывал своих спутниц и мальчика, пытаясь найти слабые места в маскараде. Вроде бы ничего подозрительного. Теперь бы еще придумать, как помириться…

Я посмотрел в небо. И сразу же нашел безопасную тему для разговора.

– Хелен, ты погляди, какая птица! Парит в вышине, как планёр!

Летунья подняла голову, сделала еще пару шагов, застыла:

– Это не птица, дурак! Это планёр и есть!

– С линкора? – выдохнул я.

– Нет… это «фалькон», он с палубы не стартует. Не знаю. Может, с острова? Или с берега, тут три площадки есть поблизости…

Планёр кружил в небе, высоко-высоко, белая большекрылая точка. Теперь, всмотревшись, и я понял, что для птицы он слишком велик.