Шрифт:
– Не пятьдесят, – уточнил татуированный. – Шестьдесят восемь. Через неделю. Но можно – раньше. Лучше – раньше.
– А за базар? – возмутился тот, что на столе. – За базар еще пять штук!
Духарев встал. Теперь уже он возвышался над всеми.
– А ну слезь со стола! – скомандовал он. – И спрячь волыну, пока не бабахнула.
Бандит слез со стола, сунул пистолет в кобуру… и вдруг схватил компьютерный блок и швырнул на пол. Монитор щелкнул и погас.
Бандит с вызовом поглядел на Духарева, Духарев ухмыльнулся.
– Арендовано, – сказал он. – И застраховано. Всё. Так что бомбы кидать не надо: не мое имущество. Вам пришлют счет. – Сергей с вызовом поглядел на того, что в углу. Зеркальные слепые очки раздражали.
– Лучше бы вам от меня отстать, – сказал Духарев. – Денег все равно не будет, а проблемы будут, это я обещаю!
Человек в зеркальных очках медленно поднялся. На нем был дорогой, отлично сшитый костюм и со вкусом подобранный галстук. Но лицо того красноватого оттенка, какой появляется у бомжей к началу лета.
– Нет, господин бизнесмен, – сказал он. – Я от тебя не отстану.
И снял очки.
И Серега ощутил холодок страха. Впервые за весь этот диковатый сон.
У человека в отлично сшитом костюме было лицо Албатана.
Глава тридцать седьмая
Ловушка
Сергей проснулся. Сна – как не бывало. Вокруг шумно паслись кони, скрежетали цикады, ухала какая-то птица.
«Тиха украинская ночь…» – вспомнились слова классика. Значит, тиха. Ну-ну…
Духарев прижал ухо к земле. Земля молчала. Это хорошо. Серега пошарил рядом: меч на месте. Это тоже хорошо. А что плохо?
У груды тюков шевельнулся темный силуэт Машега.
– Спи, рано еще, – шепотом произнес хузарин.
– Спи ты, – прошептал в ответ Сергей. – Я покараулю, выспался.
Хузарин не заставил себя уговаривать: развернул войлок и тут же отрубился.
Духарев поглядел вверх. Звезд было много, и все они были знакомы. Для большинства из них он знал только местные имена. В прежнем своем мире он не интересовался астрономией. Мог опознать разве что ковш Большой Медведицы, именуемой здесь Лосихой, хранительницей Небес, – прошу не путать с обычным небом, где плывут облака и летают птицы!
Черное небо не было плоским. Оно было огромной воронкой, и звезды были искрами в ее толще. Серега глядел в это небо до того, как уснул. Сейчас, проснувшись, он изменился. Но небо осталось таким же. Стоило запрокинуть голову – и бесконечный черный омут тут же начинал мощно тянуть вверх. Оставаясь с ним один на один, человек переставал осознавать себя человеком. Так можно было стать богом. Или сойти с ума…
Сергей не без усилия вынырнул из звездной пучины. Или, скорее, она сама отпустила его. Чернота утратила абсолютную глубину. Звезды потускнели…
Духарев снова окунулся в знакомые звуки: хрупанье травы, перемалываемой лошадиными зубами, писк пойманной мыши, дыхание спящих друзей…
Серега ощутил укол вины. Ему следовало нести стражу, а не нырять в звездный океан.
Но ощущение тут же ушло, когда Духарев шевельнул плечами и даже удивился, каким легким, отдохнувшим стало тело. Словно не было двухнедельной гонки, схваток, изматывающего беспокойства… Нескольких часов сна явно не хватило бы на подобное восстановление сил. Сначала – бодрость после многочасовой скачки. Теперь – абсолютная бодрость после трех часов сна. Будто таблетку фенамина заглотил. С чего бы такое?
Размышляя над этим, Духарев чисто механически наклонился, прижал ухо к земле…
И в следующий миг ему стало не до самокопания.
Под мокрой от росы травой, в твердом теле земли ощущалась знакомая грозная дрожь. Погоня!
– Подъем, – негромко произнес Духарев, и Устах с Машегом, которым не помешал заснуть даже оглушительный скрежет цикад, тут же проснулись от тихого голоса Сергея.
– Они идут, – поделился новостью Духарев.
Устах кивнул, окунул лицо в траву и растер ладонями влагу: умылся.
А Машег тотчас приник к земле…
– По тракту идут, – сообщил он с явным беспокойством.
И положил руку на плечо спящей нурманки.
– Элда! Печенеги!
Женщина проснулась, потерла кулачками глаза, встала, отошла в сторонку…
Устах с хаканьем вскидывал на спины коней тяжелые сумы. Духарев предложил ему кусок зачерствевшего пирога, но синеусый варяг мотнул головой: успеется.
Элда треснула своего коня в брюхо, затянула подпругу, но Машег тут же вмешался, отпустил ремень на пару дырочек, пояснил: