– Молодец, дочка! Успеваете еще и классику читать! Очень советую обратиться к литературе школьной программы 10–11 классов. Теперь ты её глазами взрослой женщины увидишь – всё прочувствуешь и осознаешь по-новому. Я недавно «Анну Каренину» прочитала, столько нового для себя открыла! Раньше, пока я про нее понаслышке знала, я ей сочувствовала, а теперь нисколько! Сейчас я досконально во всем разобралась! Нехорошая она женщина была – мужа обманывала! А вы жениться с Вадимом не надумали? Всё-таки уже год вместе живете. Срок достаточный, чтобы узнать друг друга.

– Не донимай дочь, – приходит на помощь отец.

– А что такого? Совершенно нормальный вопрос. Правда, дочка? У нас ведь нет секретов друг от друга?

– О свадьбе ты узнаешь первая, – отвечаю я, еще раз убеждаясь в правильности решения ничего не говорить родителям.

Ложь во спасение, однако, дается мне нелегко. Мне становится жарко, и я бегу открывать форточку.

– Что у нас на обед, дочка? – спрашивает отец.

– Котлеты по-гречески, – я вхожу в комнату с большим дымящимся железным подносом.

– Как вкусно пахнет! – он громко вдыхает.

– Очень интересно. Мы, по-моему, такого никогда не ели, – отзывается мама. – Фарш еще успела накрутить!

– Да… – неуверенно киваю я – фарш я купила в супермаркете.

– Молодец. Сейчас в фарш, говорят, мышей и крыс подсовывают. Особенно в тот, что в супермаркетах продается. Там оптовыми партиями продается – съедят, не заметят. По вкусу, говорят, их не отличишь!

– Приятного аппетита! – говорю я и отодвигаю котлеты на край тарелки.

– Доченька, давай выпьем за вас с Вадимом! – предлагает мама первый тост. – Ты уж извини меня, если я иногда не сдерживаюсь, задаю прямые вопросы. Просто я волнуюсь. Мне так хочется, чтобы у тебя жизнь сложилась, и ты вышла замуж за достойного человека. Мы тебя растили, холили, лелеяли: с четырех лет на танцы, с шести – на фигурное катание, потом в школу. Английским ты с репетитором занималась. Перед поступлением в институт за курсы подготовительные платили. И теперь не хочется всё это добро кому попало отдавать. И ты знаешь, как сложно с достойными молодыми людьми в Москве. Одного потеряешь, за ним сразу очередь! На что и говорить: еще не потеряешь – уже очередь. А Вадим у тебя достойный молодой человек.

– За тебя, дочка! За твое будущее! – прерывает мамин монолог папа.

Мы чокаемся и принимаемся за еду. Мама сообщает о последних новостях с дачных полей, папа хвалит котлеты, я прилежно поддакиваю, киваю и всеми силами отгоняю неприятные мысли. Догадается мама или нет, что фарш из магазина?

– Очень вкусные получились котлеты, – говорит папа, освобождая тарелку для добавки.

– Я бы на твоем месте не налегала так сильно. Неизвестно, чем эту говядину кормили…

– Мама, почему я оставила фигурное катание? – слышу я свой голос. Он будто и не мой совсем. Будто издалека.

– Сыр здесь очень жирный, хотя нежирного сыра не бывает, – продолжает мама. – Это факт! Надо попробовать их без сыра делать.

– Почему я оставила фигурное катание? – повторяю я громче.

– У меня такое ощущение, отец, что наша дочь сегодня плохо слышит, – недовольно заявляет мама и укоризненно смотрит на меня, как в детстве. – Я про одно, она – про другое.

– Однажды на тренировке, – медленно отвечает папа, – ты увидела девочку, которая переехала из Волгограда в Москву. Талант её был неоспорим, с ней работали лучшие специалисты. Ты сказала, что с ней тягаться тебе не под силу, а второй быть не желала. Твой интерес угас.

– По-моему, вы сегодня сговорились! Оба меня не слышите! – возмущается мама. – Всё-таки лучше эти котлеты без сыра делать.

– И вы не старались меня переубедить, уговорить, поддержать? – я, наконец, отрываю остекленевший взгляд от полки.

– Мы подумали, что если бы тебе это действительно нравилось, ты бы не бросила, – поясняет отец и виновато опускает глаза.

– И правильно, что бросила! Ты стала настоящим человеком – менеджером! – гордо заявляет мама.

– Мама, я помощником руководителя, а не менеджером работаю!

– Какая разница? Главное, работа есть, – отвечает мама.

– А шансы были? – спрашиваю я папу.

– Шансы всегда есть, хотя о чем теперь говорить? – с жалостью произносит отец. – Я ходил на все твои выступления! Ты была такой искусной танцовщицей, не по годам… Потом сильно жалел, что ничего не предпринял. Всё-таки надеялся на твой внутренний голос… Но он промолчал.

– А что с той девочкой стало?

– Я слышал, что её через год родители увезли в США, она неплохо выступала, но получила травму. С тех пор о ней больше не писали.