–  А эти орлы!..
– Долгушин, не отвечая Ваське, кивнул в сторону погоста, где сидели запертые в сарае Барбос и Немой.
– Нашли в глухом месте богатую колонию жемчужниц и решили попользоваться. И ведь неплохо поживились бы, если б не наш храбрый защитник семги.

–  Не семги, а природы!
– бойко вставил Васька. Мальчуган смекнул, что жемчужницы относятся к природным дарам, а потому их тоже следует охранять.

Долгушин спрятал платок с жемчугом в карман и, не вступай в спор с Васькой, сказал:

–  Придется ловить преступников на «куклу».

–  На куклу?
– переспросила Наташа.

–  Именно!
– Долгушин увидел удивленное лицо Наташи и скептически сморщенный круглый нос мальчугана и пояснил: - Что такое кукла? Искусственно сделанное подобие человека. А мы сделаем другую куклу - подобие жемчуга. Наберите-ка живенько мелких камушков, гравия…

Наташа и Васька с готовностью бросались выполнять поручение следователя. Они шарили под прибрежными камнями, собирая нанесенный течением крупный гравий.

–  Живее, живее!
– поторапливал Долгушин своих добровольных помощников.

Он отобрал гравий, насыпал его в кисет.

–  Вот вам и «кукла»!
– весело сказал Долгушин.
– А теперь мы бросим ее на прежнее место.

Он взмахнул рукой и плавным движением забросил наполненный мелкими камушками тяжелый кисет точно между двумя белыми валунами.

–  Пошли в погост. Живо!

Обратно вернулись не все. Прохора Петровича и Федю Долгушин оставил в засаде у реки - на случай, если Сазонову удалось или удастся пронюхать, что кисет брошен в воду. Впрочем, это было совершенно невероятно. Знал бы хищник, что кисет лежит в реке, не было б тут ни кисета, ни Сазонова…

В погосте Долгушин провел своих помощников в пустое еще правление колхоза и попросил их оттуда не выходить. Старого Каллуста он отправил за Суфриным и задержанными, а сам вернулся в комнату хорового кружка и сел писать заключение.

Суфрин ввел преступников. Барбос с Немым стояли, ожидая, когда следователь обратится к ним. Но Долгушин лишь коротко взглянул на них и продолжал писать, изредка листая протоколы допросов.

Лица задержанных оставались по-прежнему безразличными, будто не их участь решалась сейчас в этой просторной комнате.

Следователь поставил точку и обратился к Барбосу и Немому:

–  Признаете себя виновными в организованном хищении семги в запретном для лова государственном заповеднике, в незаконном хранении оружия и насильственном уводе группы молодежи с целью шантажа и оклеветания?

–  Было, - тяжело обронил Барбос.

–  Прочтите, - Долгушин придвинул к нему заключение, - и подпишите здесь: с заключением согласен.

Барбос долго, беззвучно шевеля губами, читал заключение. Осторожно взял он большой короткопалой рукой поданную следователем авторучку и старательно вывел свою фамилию.

Немой продолжал стоять все с тем же безучастным видом.

–  А вы?
– спросил его Долгушин.

–  А чего я?
– глухо произнес Немой.
– Оружие это я и в руках не держал.

–  У вас при задержании отобрали наган, - сказал следователь.
– Вы знали, что товарищ ваш хранил пистолет; видели, как он угрожал им людям.

–  Не видел!
– отрывисто бросил Немой и тупо уставился в пол.
– Не видел я ничего и не знаю…

–  Не видели?
– переспросил Долгушин.
– Что ж! Вам предоставляется право оговорить свое несогласие с одним из пунктов обвинения. Остальные два пункта - хищение семги и задержание людей - вы, надеюсь, признаете?

–  Не буду подписывать… - уперся Немой.
– Не знаю я ничего.

–  Ваше дело, - холодно ответил следователь, подавляя растущее в нем беспокойство. Тупое упорство Немого срывало его план разоблачения хищников.
– В таком случае я буду вынужден отправить вас в район под стражей.

–  Дело ваше, - вздохнул Немой, по-прежнему избегая встречаться взглядом со следователем.
– Только не знаю я ничего.

–  А вас… - Долгушин обратился к Барбосу, - поскольку вы признали свою вину, я считаю возможным не брать под стражу, а ограничиться подпиской о невыезде и явкой в милицию по первому требованию.

У Барбоса перехватило дыхание. Такой удачи он никак не ожидал. Только бы вырваться из-под стражи!

–  Куда я денусь?
– Он с трудом выжимал из себя каждое слово, стараясь не выдать бушующую в нем радость.
– В поселке у меня барахлишко кой-какое. Пригодится еще. А потом… тундра для нас… вроде мешка. А завязку от него Советская власть держит. Крепко держит. Не выскочишь.