– Здесь.

Альбин взял ножку Тэклы в ладони и склонился над нею. Между пальцами он увидел перепонки, совсем маленькие, куда меньше, чем на руках, а у основания большого пальца сидел наглый шип. Альбин подцепил его ногтями и легко вытащил, после чего поцеловал бедную ножку.

Тэкла подпрыгнула на месте.

– Щекотно! – возмутилась она, одергивая подол.

Антонин снова улегся, заложив руки за голову. Его охватило мечтательное блаженство, и он безвольно плыл по волнам этого чувства, пока не сообразил: Тэкла прибегла к его помощи вовсе не из желания показать свои ножки – строение ее пальцев не позволяло ей вытащить занозу. Во всяком случае, сильно затрудняло. Новая сладкая волна прокатилась по Альбину, и он сам не заметил, как задремал.

Путешествие продолжили спустя полторы склянки – по отсчету времени, принятому в деревне Тэклы, или через 3/4 клепсидры, как привык измерять время Антонин. В общем, нескоро. Успели съесть бычачьего голубя и набрать орехов. Линкест был совсем плох – почти не воздал должного стряпне братьев-карликов и безмолвно тосковал, сидя чуть в стороне от трапезничающих. Однако Тэклу это, похоже, не сильно тревожило. Перед тем, как снова выступить в путь, она подплыла к нему и сказала пару слов ему на ухо, после чего Линкест немного приободрился и зашагал веселее.

Долина постепенно становилась все более сырой. По обочинам теперь тянулись болота, заросшие гигантским хвощом и высокими зонтичными растениями, чьи белые и розовые цветки источали на жаре удушающий запах. Карлики принялись от него чихать наперебой, каждый на свой особый лад:

– Пти! Пти! Пти! Пти!

– Арр-чхх! Арр-чхх!

– А-а-а… чш-ш! А-а-а… чш-ш!

– Хр-р! Хр-р!

– Чха! Чха!

– Ап… ап… ап… хи! хи!

Болото выползало на дорогу, устилая ее лазутчиками-воюнками или выплескивая поверх твердого покрытия целые озерца посреди слякотной, поросшей мхом почвы. Сапоги Антонина браво хлюпали по воде.

Затем вдруг, незадолго до заката, лес расступился, и перед путниками оказался широкий луг, поросший незабудками. Они были разлиты по сочной зелени травы, как чернила по сукну на столе, синие и фиолетовые. Низкое солнце изливало на них густой багряный свет.

Альбин подхватил Тэклу за руку и вместе с нею выбежал на этот луг. Они промчались десяток шагов и вдруг замерли: дальше луг обрывался, и начиналась широкая блестящая преграда – река. Она лежала так, словно кто-то уронил ее здесь, пролетая в вышине. Там, куда не проникало заходящее солнце, вода была черна и отражала золотые небесные полосы; в других местах сверкала красноватая рябь. У противоположного берега лежали огромные лилии ослепительного белого цвета.

Альбин почувствовал, как напряглась Тэкла. Ее рука стала влажной и несколько раз вздрогнула.

– Что это? – спросила она.

– Река, – ответил Альбин и почувствовал себя глупо.

Тэкла вдруг засмеялась, высвободилась из его рук и взмыла в воздух. Она помчалась к реке вниз, раскинув руки в широких, развевающихся рукавах и болтая на лету ногами, так что подол ее платья взлетал и подпрыгивал. Оказавшись посреди реки, Тэкла понеслась вдоль по течению и скоро скрылась из глаз, но затем Альбин услыхал ее голос, распевающий без слов победную песнь.

Карлики добрались наконец до патрона. Столпившись за его спиной, они таращились на реку, хмыкали и терзали свои бороды.

– Удивительно, – обратился к ним Альбин, – какой величественной может быть река, если освободить ее от набережных!

– Лучше бы здесь был какой-нибудь мост, – проворчал один из братьев, старательно скрывая свое восхищение прекрасной картиной.

– Мы идем по старой римской дороге, – молвил Антонин. – Я уверен, что поблизости непременно имеется мост или, на худой конец, какая-нибудь другая переправа… А где Линкест?

– Рыдает в кустах, – буркнул другой карлик.

Альбин выразительно поднял бровь.

– От восторга, – пояснил третий. – Можно подумать, у нас забот других нет, как только обижать этого мутанта!

Альбин двинул лицом, как бы сомневаясь в искренности сказанного, и тут возвратилась Тэкла. Она стремительно промчалась по склону, рухнула на незабудки рядом с Альбином и закричала:

– Красота! Красота!

Карлики бросились собирать хворост для костра.

Поиск моста благоразумно отложили на утро. Альбину, против обыкновения, долго не спалось, хотя никта уже вполне взошла на престол мироздания и возложила на свое хмурое чело алмазный венец. Тэкла свесила во сне руку с ветки дерева, где устроилась на ночлег, и просторный рукав заслонял перед глазами Антонина одну шестую звездного неба.

Альбин был взволнован увиденным сегодня, и мириады непознаваемых чувств бродили в его груди, то слепляясь в ком, приятно теснящий дыхание, то рассыпаясь на остренькие колкие блестки.

Наконец Альбин сдался на милость бессонницы, поднялся и принялся тихо бродить по берегу. Вода реки была полна таинственных всплесков. В темноте леса на противоположном берегу то и дело оживала невидимая птица – испускала гулкий звук и шумно хлопала крыльями, видимо, не сходя с места.

Вдалеке над водой разливалось тихое сияние. Оно вкрадчиво выползало из-за купы папоротников, застывших букетом на самом берегу. Альбин пошел в ту сторону, с каждым шагом примечая все новые и новые оттенки темноты. Казалось, им не будет конца.