Мне вдруг стало невозможно холодно. Правая рука окончательно занемела. Колючая мука не отступала, но я переставала её различать. В последний раз натужно кашлянув, завалилась на бок. Веки бессильно прикрылись.

В ушах стоял звон. Звуки потеряли четкость, постепенно расплылись. Громче всего стучало собственное сердце. И, по-моему, оно замедлялось.

— Варрен, держи свою ящерицу на привязи! Иначе твоя страна лишится спасения, — разобрала я и почему-то улыбнулась.

Я лежала и вслушивалась в возню. Радислав выкрутил пробку из заветной бутылочки и пролил на раны пару капель.

— Не помогает, — причитал Лис. — Что делать?!

— Хватит паниковать, — осек охотник. — Это средство обязано подействовать. Сам видел, как оно остановило кровотечение в отрубленной ноге.

— Где ты его взял?

Я хотела вставить язвительное замечание, но губы приоткрылись и сомкнулись. Чувствительность потерял даже язык. Слабость тонкими мерзлыми пальцами вдавливала в пол.

— Купил. У ведьмы, — закончил Радислав. — Такая штука стоит сотрудничества.

— Но царапины не затягиваются. А вдруг в когтях виверны особый яд?

— Вполне вероятно… Тогда я бессилен. — Он сдавил тряпки на моей груди ладонью. — Кстати, чудовище безопасно?

Радислав не доверял ожившему ящеру — и не безосновательно. Я тоже не доверяла (тяжело верить тому, кто тебя прикончил), но не была способна продолжать своеобразный допрос.

Лис не ответил, но, наверное, кивнул или подал какой-то иной знак.

— А, будь что будет, — после паузы сказал Радислав.

Судя по ощущениям, он вылил всю бутылку. Та со звоном откатилась по полу. Холодные капли остужали скребущуюся по ребрам боль. Бесполезно. Я всё так же задыхалась и кашляла кровью.

Или нет…

Умирать резко перехотелось. Сознание прояснилось, даже слишком. Зал заиграл яркими красками, отблесками кристаллов; тона обострились. Я проморгалась и с удивлением посмотрела на спутников.

— Ничего себе лекарство, — только и смогла вымолвить я.

Рана побаливала, но скорее как застарелая травма. Тянула и чесалась. На ней появилась коричневатая корочка. В горле исчез соленый ком, а вдыхать стало легче.

— Жива! — Лис хлопнул в ладоши так, будто я принесла ему сладостей.

— Объяснитесь-ка о вашем новом друге…

— Поддерживаю, — подтвердила я. — Меня чуть не прибили, а теперь величают хозяйкой и утверждают, что дело в сапогах.

После неожиданного воскрешения во мне проснулся неясный задор. Я уперла кулаки в бока и, склонив голову, рассмотрела прилегшее на лапы чудовище. То мерно дышало, раздувая круглые широкие ноздри. Столь же ужасное, как раньше, но хотя бы умиротворенное. Оно лежало, и я еле-еле доставала ей до спины макушкой. Да, если бы когти попали не наотмашь, то мои куски соскребали со всех углов.

Я поежилась от представленного.

Лис подошел к виверне и боязливо дотронулся до её чешуи. Ящер и не дрогнул.

— Теплая… — оповестил он. — И склизкая. А насчет общения…

— Оно ещё и общается? — со святым ужасом влез Радислав.

Я почти дошла к существу, но охотник схватил меня за локоть и развернул к себе, протянув окровавленную рубашку.

— Оденься и не лезь, куда не следует. Лежала бы, пока затягиваются раны.

— Я прекрасно себя чувствую, — не согласилась я, заползая в подсохшую ткань. Ожоги напомнили о себе жжением.

— А недавно чуть не отдала душу богам. И ответь на вопрос.

— Да, она говорила со мной. Объяснила, что мало кто способен слышать её, а Лис якобы спас, посему ему можно. А у меня сапоги…

Друг же, потеряв всякое понятие самосохранения, бесстыдно ощупывал конечности виверны. Та не реагировала, что подзадоривало варрена. Ещё чуть-чуть, и он пойдет пересчитывать её клыки.

— Сапоги, и что? — перебил Радислав.

— Они — символ хозяина, кажется. Для виверн.

Я с трудом подбирала слова. В голове словно развели густой кисель.