Другое дело – дочь Стаса, шестилетняя Светка. Это существо пробуждало во мне сильные чувства и бессовестно пользовалось своим влиянием. Я видел в ней и Стаса, и меня – счастливых, шестилетних, еще до всяких семейных забот (Стас) и сложных плаваний между разрозненными островами женских судеб (я). Я не завидовал Светке, нет, я просто мысленно погружался в ее мирок, полный прелестных сложностей и очаровательных затруднений. Я наслаждался каждым нюансом ее жизни и нашего с ней общения.

Обычно она что-нибудь чирикала, время от времени взимая с меня дань в виде разных мелочей, которыми я запасался для нее заранее: колечек, заколочек, резиночек для волос, карандашиков, куколок из киндерсюрприза и прочей бесценной ерунды.

В Светкиных глазах я был крупным, похожим на плюшевого медведя из витрины магазина подарков. На щеке у меня был странный дефект. Светка не считала мое родимое пятно ни неотразимым, ни даже интересным, она воспринимала его как данность, вроде кляксы на странице.

Вскоре после встречи с Татьяной Стас позвонил мне и предложил съездить вместе со Светкой на Острова. «Попьем пива, покатаем Светку на пони», – лаконично обрисовал он предстоящую программу.

Я без раздумий согласился.

Мы встретились на Каменноостровском. Я забрался в машину Стаса, как обычно, на заднее сиденье – рядом со Светкой.

Стас тронулся с места.

– Светка, отдай Саше подарок, – приказал он, не оборачиваясь.

(Саша – мое настоящее имя. Имя, которое знали Стас и его дочка.)

Светка с важным видом вручила мне мятый листок. Это был портрет. С рисунка на меня смотрел я: человек – плюшевый мишка с большим подарочным бантиком на щеке.

Я поцеловал Светку в макушку и сказал ей, что никогда еще не получал таких замечательных подарков.

– Никогда? – переспросила она, недоверчивая, как всякая женщина.

– Только в детстве.

– И что это было? – потребовала она объяснений.

– Конструктор-робот.

Светка чуть надула губы и отвернулась, но потом ее внимание привлекла собака, шествующая по тротуару с пластиковой бутылкой в зубах, и она забыла о конструкторе-роботе.

Я спросил Стаса:

– Как дела?

– Нормально. А ты?

– Ничего.

– Вот и хорошо, – одобрил Стас.

У меня стало тепло и легко на душе, несмотря на все неизвестности с Татьяной. Здорово, когда не нужно вникать в подробности.

Мы уже подъезжали к Островам, когда вдруг прямо перед машиной выросла человеческая фигура. Ее только что не было, и вот внезапно она поднялась из ничего и встала у нас на пути.

Со своего заднего сиденья я ничего толком разглядеть не сумел. Машина закатила истерику. Шины впились в мостовую. Налетев на крепкое препятствие, машина Стаса сильно дернулась, проехала еще немного и остановилась.

Меня бросило вперед, и я треснулся челюстью о спинку Стасова сиденья, а Светка вцепилась в меня с силой небольшой шимпанзе и широко распахнула глаза. Мне казалось, что из них исходит сияние.

Потом я уловил звук. Это был Светкин визг. Так кричат только дети и обезьянки, когда не понимают, что происходит, и только догадываются о степени опасности.

Стас, как всегда, не пристегнулся. Его лицо было разбито в кровь и кривилось.

– Я сломал руку, по-моему, – сказал он и хрипло закудахтал. Очевидно, он считал, что держится молодцом и даже шутит.

Светка прекратила визжать. Теперь она таращилась и тяжело дышала.

«Светка, все в порядке», – хотел было сказать я, но не смог: челюсть двигалась как-то странно. Тогда я решил переплюнуть Стаса по части остроумия в экстремальных ситуациях и попытался выдавить:

– А я сломал челюсть.

И тут дверца машины распахнулась, и возник тот самый пешеход, в которого мы врезались.

Это был высокий мужчина с грязно-смуглым лицом и густейшими черными бровищами. Его маленькие глазки ярко блестели, а изо рта вырывалось горячее дыхание. Я уловил жар, когда он наклонился надо мной и прошипел:

– Я этого так не оставлю!

Затем он напустился на Стаса:

– Вы сбили меня, отвратительный человек! Следует смотреть, куда едете! И вращать рулевое колесо по всем правильным направлениям, это очевидно? Я тотчас же звоню ментам, ясно вам? Мы это дело быстро разрулим, ясно вам? Потому что я пострадавший.

– Вы? – из последних сил изумился Стас. – Если кто здесь и пострадавший, так это…

– Пешеход всегда пострадавший, когда на него наезжает автомобиль, и это очевидно, поэтому я звоню ментам, ясно вам? Мы это дело быстро разрулим, – не унимался громила.

Он выражался немного странно и говорил с резким акцентом, но каким – понять было невозможно. Не кавказским, это точно. Возможно, с баскским. Баски говорят на языке, который не имеет родственников нигде по всему миру, следовательно, и их акцент не поддается определению. Так я решил про себя. (Удивительные мысли лезут в голову в разгар экстремальных ситуаций!)