Бернар - это художник гомосексуалист, наркоман с ярко выраженным шизофреническим психостеническим состоянием. Где-то очень глубоко внутри себя, он пытался обрести мир и покой, так его упражнения разума родили мнимый несуществующий образ девочки, которая все же вывела его к свету, не взирая на трагический конец пути.
Посвящается всем, кто пережил наркозависимость и вышел к свету!
Белое чистое полотно. Незыблемое и девственное. Поглощающий душу воздух и парящие повсюду хрусталики льда, заставляют вздрагивать тело. Обнаженное, хрупкое тело, покоится по среди огромного белого полотна. Тело никуда не спешит. Оно умеренно дышит и знает, что абсолютно нет никого рядом. Его не тревожат заботы, и даже назойливые холодные крупицы, повергающие нагое тело врасплох холодного кокетства, да же те не в силах препятствовать его одиночеству. Тело так же уверенно, что завтра будет новое тело и новый ночной спутник, однако не один из гостей не останется в оковах повседневной хлопотливой любви…
Бернар поднялся с кровати и медленным ленивым шагом последовал в ванную комнату. Он включил освежающий душ и смыл остатки белого полотна. Бернар поглядел в зеркало и лишний раз позавидовал , за кого-то, своей молодости.
– Я все прощу тебе, но вспомню позже у смертного одра. – сказал он зеркалу, передумав сбривать интригующую щетину.
После душа, Бернар вернулся в спальню. Он провел ладонью по темно-синей простыни, которая успела остыть. Он от души сплюнул на подушку, после чего вышвырнул прочь через балкон с пятого этажа. Бернар остался там, провожая полет пернатой подруги, он закурил сигарету. Бернар глядел на небо. Он был суров и прекрасен в свете хладнокровной ночной спутницы. Одну за другой, он одолел едва начатую пачку сигарет, после чего удалился в комнату и лег отдыхать на полу.
Тонкий стебель пронизывает гладь пурпурной воды. Он устремляется в глубь, к илистому дну, пытается достать несовершенную почву, в надежде спастись. Оранжевое небо поглощают седые облака надвигающейся бури. Стебель дрожит. Он замер, он кроток и осмотрителен. И вот , он уходит под воду. Его освежающая бодрящая зелень исчезла, сравнялась с водой. А начавшийся шторм , уничтожил надежду спастись.
– Доброе утро, Бернар! – поприветствовал смуглый молодой человек в темных очках.
– Утро. – ответил тот, и принялся выгружать картины обернутые защитным черным чехлом.
– Зачем ты мараешь себя? Ради бога! Пусть рабочие трудятся! – брезгливо воскликнул человек придерживая двери . Бернар опустил увесистую картину и повернулся к разговаривающему.
– Скажи, Андрэ, если бы твоя жена, была инвалидом первой группы, или парализована, с кухни до постели, ее тащили бы рабочие?
Андрэ снял очки и в недоумении поглядел на серьезного Бернара, который продолжал стоять, в ожидании ответа, на поставленный вопрос.
– Что хочешь , то и делай! Честно, ты дурной! – молодой человек вернул очки в обратное положение, и ушел вдоль галереи.
В течении полутора часов, все картины были выгружены и развешаны по местам.
– Поздравляю! Это твоя первая самостоятельная выставка! – от души пожимая руку хмурого художника, говорил Андрэ.
– Благодарю. – сухо ответил Бернар, едва улыбнувшись.
– Мне, не понятно одно. Почему, я не замечаю радости в тебе?
– Разве рождению ребенка, следует радоваться? – заметил Бернар, начиная очередную пачку сигарет.
– А разве нет? – протестовал Андрэ, отмахиваясь от дыма , как от мух.
– Это эгоистично. – Бернар, подошел к одной из картин. – Они вырастают, и не принадлежат сами себе. Они продают свою душу, тело, жизнь, ради кого-то, кто на самом деле даже не заслуживает этого. И этому я должен радоваться?
– Посуди! Твое творчество увидит мир! Пускай не весь и не сразу, но все- таки! – Андрэ отошел в сторону.
– Публичные дети – это не дети.
– А кто же?
– Проститутки. – Бернар внезапно вытащил со рта сигарету и прожег свое детище.
– Что ты делаешь!! – запаниковал Андрэ и преградил картину собой. – Идиот! Мать твою! Я же не продам ее!! – кричал тот пытаясь стереть выжженное пятно.
– С природным калетством, или отклонением, сложнее продать свое тело за бесценок. Возможно она найдет себе истинного возлюбленного, который полюбит ее не за имя, а за внутренний мир. – Бернар на полу потушил сигарету и не сказав больше ни слова покинул галерею.