— Прошу прощения, — сказал Том Элоизе и Бернарду, закрыв за полицейскими дверь. Он подозревал, что все это время они просидели в гостиной за кофе в полном молчании.

— Почему им понадобилось обыскивать дом? — спросила Элоиза.

— Потому что этот американец, Мёрчисон, все еще не нашелся.

Элоиза встала.

— Том, ты можешь подняться со мной? Мне надо с тобой поговорить.

Том извинился перед Бернардом и последовал за ней.

Элоиза прошла в свою спальню.

— Если ты не выдворишь этого ненормального из дома, я сегодня же уеду.

Это была поистине трудноразрешимая дилемма. Он хотел, чтобы Элоиза осталась, но понимал, что в этом случае дело с Бернардом не сдвинется с мертвой точки. И к тому же он, как и Бернард, не мог связно рассуждать под разгневанным взором Элоизы.

— Попробую поговорить с ним еще раз, — сказал он и поцеловал ее в шею. Она этому не воспротивилась. И на том спасибо.

Том спустился в гостиную.

— Бернард, послушай, Элоиза расстроена. Ты не мог бы вернуться сегодня в Париж? Или в Фонтенбло — я отвез бы тебя туда. Там есть пара неплохих отелей. Если ты хочешь поговорить со мной, я мог бы завтра к тебе приехать, и…

— Нет, — сказал Бернард. Том вздохнул.

— Тогда она уедет. Пойду скажу ей. — Он пошел к Элоизе и сказал ей.

— Да кто он такой? Еще один Дикки Гринлиф? Ты не можешь выгнать его из собственного дома?

— Я никогда… Дикки никогда не был в моем доме… — Том остановился, не находя слов. Элоиза была настолько рассержена, что могла и сама попытаться выгнать Бернарда, но у нее ничего не вышло бы, подумал Том. Бернард достиг той стадии непреклонности, на которой общепринятые правила поведения уже не действуют.

Элоиза сняла с верхней полки шкафа небольшой кожаный чемодан и принялась собираться. Объяснять ей, что он чувствует свою ответственность перед Бернардом, было бы бесполезно. Она спросит, почему.

— Дорогая, я очень сожалею. Ты возьмешь машину или отвезти тебя на станцию?

— Я поеду на “альфе” в Шантильи. Между прочим, с телефоном все в порядке. Я только что проверила у тебя в комнате.

— Вероятно, звонок из полиции сразу помог устранить неисправность.

— Более вероятно, что они солгали. Просто они хотели застать нас врасплох. — Элоиза помолчала, укладывая в чемодан рубашку. — Что ты натворил, Том? Ты что-нибудь сделал с этим Мёрчисоном?

— Нет, ты что?! — воскликнул Том.

— Ты ведь знаешь, отец не потерпит еще одного скандала.

Она намекала на Дикки Гринлифа. Тому удалось тогда полностью оправдаться, но кое-какие подозрения остались. Люди латинской расы любили порой довольно остро пошутить, и, что любопытно, их шутки каким-то образом становились латинскими истинами. Как знать, может быть, Том и убил Дикки. По крайней мере, всем было известно — как ни пытался Том это скрыть, — что после смерти Дикки Тому досталась кругленькая сумма. Элоиза знала, что он получал определенный доход от наследства Дикки, и ее отец тоже знал. И хотя в ходе деловой активности мсье Плиссону не удалось сохранить руки абсолютно чистыми, крови на них не было. Nan olet pecunia, sed sanguis… [57]

— Никаких скандалов больше не будет, — сказал он. — Если бы ты знала, какие усилия я прилагаю к тому, чтобы избежать скандала. Именно к этому я и стремлюсь.

Элоиза закрыла чемодан.

— Я никогда не знаю, что ты делаешь.

Том взял чемодан. Затем поставил его, и они обнялись.

— Я очень хотел бы быть с тобой сегодня ночью.

Элоиза тоже хотела этого, и ей не требовалось слов, чтобы дать это понять. Но сейчас возобладала другая сторона ее натуры, которую можно было назвать fous-moi-le-camp! [58] На этот раз она выразилась в том, что Элоиза пожелала уехать. Француженкам в таких случаях надо было выйти из комнаты, уехать из дома или потребовать, чтобы кто-то другой ушел или уехал, и чем больше неудобств это доставляло другому, тем больше им это нравилось. Правда, эти неудобства не шли ни в какое сравнение с их разъяренными воплями. Том называл это “французским законом перемещения”.

— Ты позвонила родителям?

— Если их не будет дома, будут слуги. Ей придется ехать почти два часа.

— Ты позвонишь мне, когда приедешь?

— Аu revoir, Bernard! [59] — крикнула Элоиза из дверей и уже после этого ответила Тому, вышедшему ее проводить: — Non!

Том с горьким чувством смотрел, как красные огни “альфа-ромео” повернули за воротами налево и исчезли.

Бернард сидел в гостиной и курил. Из кухни донеслось слабое звяканье крышки мусорного ведра. Том взял фонарик на столе в передней и прошел в запасной туалет. Спустившись в погреб, он осмотрел то место за бочкой, где был Мёрчисон. К счастью, никаких пятен там не было. Том вернулся в гостиную.

— Знаешь, Бернард, я не против, чтобы ты остался на ночь, но завтра вернутся полицейские, чтобы обыскать дом более тщательно. — И лес тоже, подумал он вдруг. — Возможно, они станут задавать тебе всякие неприятные вопросы. Может быть, тебе лучше уехать до их появления?

— Посмотрим.

Было уже почти десять. Вошла мадам Аннет и поинтересовалась, не хотят ли они кофе. Оба отказались.

— Мадам Элоиза уехала? — спросила мадам Аннет.

— Она решила навестить родителей, — ответил Том.