Путь до саней преодолевала все так же, то есть на руках Мороза, болтая сапожками в тулупе. Усадил к себе на колени и прижал. Пусть даже не надеется, целоваться не буду!

– Эх, залетные! – крикнул Морозко, и лошади помчались во всю прыть по заснеженному лесу, где белые шапки снега так и грозили сорваться на нас.

Отяжелевшие от снега ветви елей раскачивались, а у меня сердце замирало, сейчас как шарахнет сверху и остатки макияжа долой!

Путь по заснеженному лесу преодолели по едва заметной дороге, а дальше чистое поле.

– Поворачивай! – гаркнул баритон надо мной, и снова во мне задрожали струны внутри на такую вибрацию.

Лошади резко заложили, руки Морозко крепко держали, не дали упасть, к себе прижимают, не отпускают.

– Танечка, - тихо над ухом прозвучал баритон.

– Что? – повернулась к нему с надутыми губками.

– Танечка, поедешь вечером ко мне? – вот настырный.

– Поговорить? – спрашиваю его, как будто не меня эти разговоры интересовали.

– Как скажешь, - тут же согласился Морозко.

И не пнешь его, тулуп мешает. Тогда вздохнула и чуток ворот распахнула, мол, жарко мне. А Морозко горячий, взглядом вглубь смотрит. Вот-вот, это ты еще не знаешь, что тебя ждет.

Дорога и в самом деле оказалась не близкой. Кони несли во всю прыть, а сколько еще лететь не ясно было. Когда в сказку добирались, за поцелуями время быстро пролетело, а тут я уже заскучать успела. Пригрелась на груди мужчины в теплом тулупе и не заметила, как заснула.

– Танька! – заорал над ухом Кирилл.

– Сгинь! – обрадовалась ему.

– Тише ты, спит она, - тихим баритоном проурчал Морозко, а мне замурлыкать захотелось в его руках. Тепло, хорошо, уютно.

– Давай сюда, отнесу в постель, - уже тише сказал Кирилл.

И тон такой, что даже Морозко ослушаться не смог, передал меня осторожно, как великую драгоценность.

Проснулась под звон колокольчика. Потянулась сладко и попа моя во что-то уперлась, обернулась – Кирилл спит и это … ну вот то самое в меня упирается.

– Ты что?! – подскочила на кровати.

– Что? – сонно продирал глаза Кирилл.

– Это что еще такое? – перстом указующим старалась внушить стыд выпирающему мужскому достоинству.

– Танька, отстань! Утреннее это, - так спокойно сообщил и на другой бок отвернулся.

А я, сидя на кровати, стала оглядываться. Это что же получается? Мы спим с Кириллом в одной кровати? Мы так не договаривались! Точнее мы вообще никак не договаривались, но я рассчитывала, что Нина нас в двухместный номер поселит. Нет, я понимаю, что двухспальная кровать тоже в двухместном номере может быть, но я-то рассчитывала на две отдельные кровати!

В великой жажде мести стала искать сотовый. Поиски были затруднительными. Во-первых, нужно было найти сумочку, а уже в ее недрах постараться найти сотовый, с условием, что я его никуда больше не перекладывала.

Месть приблизилась вместе с песней «Это я твоя мама звоню, вся блин, извилась, ну прямо на корню». Вспомнив в очередной раз дивизию, перевесилась через край кровати и под: «Как ты там, мой ребенок дорогой» шлепнулась на пол мягким местом.

– Да, мам, - почти радостно отозвалась, потирая ушибленное место.

– Танечка, хочу поздравить тебя с наступающим Новым годом! – прозвучал до омерзения бодрый голос моей родительницы. Вот чего так радоваться жизни с утра спрашивается?

– Мам, рано вроде еще, - протянула ей не уверено.

– Ты же на своем корпоративе трубку не возьмешь, потому звоню заранее. Танечка, я хочу, чтобы ты встретила в Новом году своего настоящего мужчину! – (А я-то как хочу) – Чтобы он тебя носил на руках! – (Носят уже) – Чтобы вы были счастливы и родили мне много внуков! – выдала мне под конец добрая матушка.

– Хорошо, мам. У нас тут Дед Мороз есть, по слухам настоящий, вот сегодня все твои просьбы передам, - кивала головой на все пожелания.

– Ты только передай! – пригрозили мне. – А то я напомню!

Попрощавшись с заботливой родительницей, набрала номер Нины. Долгие гудки сообщили, что она спит. Месть мне уже нравилась.

– Да! – сонный и возмущенный голос.

– Спишь? – прошипела ей в трубку.

– Спала! – возмущенно известили меня.

– Я вот тоже хотела спать, причем в отдельной кровати. – Возмущалась в трубку.