– Воевода Ладислаус Дракула, ты обвиняешься в государственной измене и заговоре против короля Матьяша.

– Что?!

– Не стоит оправдываться, у нас есть неоспоримые доказательства твоей вины.

– Это какая-то ошибка, – Влад сумел быстро взять себя в руки, заговорив уверенно и спокойно. Какова бы ни была истинная причина происходящего, он должен был не поддаваться эмоциям, взвешивать каждое свое слово, – я всегда был и остаюсь верен его величеству, преданно служу ему.

Бакоц поднялся со своего места, подошел к князю. Влад уверенно выдержал взгляд маленьких змеиных глазок. Он уже понял, что кто-то из врагов решил очернить его в глазах Матьяша и подбросил королю анонимку. Странно было другое – почему Матьяш всерьез отнесся к доносу и устроил спектакль с арестом и цепями. Король, а особенно его матушка, прекрасно понимали, что более верного союзника, нежели Дракула, им не сыскать, ведь политическая ситуация складывалась так, что князь Валахии был обречен верно служить семье Хуньяди. Томаш Бакоц помахал перед лицом Влада листами бумаги:

– А что твоя милость скажет относительно этих писем? В них ты прямо говоришь о том, что намереваешься свергнуть нашего короля.

– Я не писал никаких писем и не представляю, о чем идет речь.

– Ах, господин воевода, какой же ты лживый и лицемерный человек! Как можно обманывать нашего благороднейшего короля! Он так ценил тебя, называл любимым и преданным другом, доверял как самому себе, а ты предал его! Я прекрасно помню день восьмого ноября, когда мы продолжали переговоры о вступлении Венгрии в войну! Именно восьмого ты с такой страстью доказывал преданность его величеству, и в тот же день – кто бы мог подумать – тобою были написаны такие письма! Как, господин воевода, ты мог переметнуться на сторону султана?!

– Я не понимаю, о чем идет речь. Если тебя не затруднит, господин Бакоц, хотя бы ознакомь меня с содержанием этой фальшивки.

– Должно быть, у твоей милости провалы памяти! Хорошо, я напомню содержание написанных тобою писем. Одно из них адресовано турецкому султану, второе – Штефану Молдавскому. Ты просишь у султана прощение и…

– Мехмед бежал от меня, как побитая собака! Мне бы и в голову не пришло просить у него прощения, но даже если бы это произошло, я бы не мог рассчитывать на примирение, – задета честь султана, и он бы никогда не вступил в переговоры со мной. К тому же он сделал выбор в пользу воеводы Раду, и любые мои просьбы о прощении стали бы гласом вопиющего в пустыне. Это абсолютно нелогично и нелепо. Такое мог выдумать только человек, совершенно не разбирающийся в политике.

Дракула оправдывался, хотя и понимал, что никакое красноречие не смогло бы переубедить человека, желавшего видеть его виновным. Но все же молчание могло выглядеть как признание собственной вины, а потому князю приходилось доказывать очевидное. Бакоц терпеливо слушал его речь, кивал головой, словно выражая согласие, но затем невозмутимо произнес:

– Тем не менее ты, господин воевода просил у султана прощения, унижался перед ним и в качестве примирения обещал отдать туркам Трансильванию и даже Венгрию! А еще захватить в плен его величество короля Матьяша!

– А тиару его преосвященства Пия II? Ее я не обещал султану? – не выдержал этого издевательства Влад.

– У тебя были и такие планы?

– Довольно. Где письма?

Бакоц услужливо протянул листки. Сковывающая руки цепь была короткой, затрудняла движения. Дракула бегло просмотрел письма, вернул их чиновнику.

– Эти письма написаны по латыни, не моей рукой и не подписаны. Такая фальшивка не может служить доказательством вины.

– А чем плоха латынь?

– Она неуместна. Если бы я действительно намеревался писать этим господам, то обратился бы к султану на греческом, а к Штефану на славянском языке. Тот, кто сфабриковал эту фальшивку, абсолютно не заботился о правдоподобии! Я требую встречи с королем! Мы с его величеством вместе посмеемся над этой историей.

Движение руки Томаша Бакоца было почти неуловимым, но зоркий взгляд наемника засек его, и жест послужил руководством к действию, – последовавший затем удар в челюсть был сокрушительным, однако Влад все же сумел устоять на ногах. Это был невысокий, но крепкий, тренированный мужчина, обладавший огромной физической силой. Его глаза вспыхнули яростью, но длинные ресницы скрыли обжигающий огонь.

– Я требую встречи с королем, – вновь проговорил он.

Следующего удара Дракула уже ждал. Он был скован по рукам и ногам, почти не мог двигаться, и все же сумел уклониться от стремительно приближавшегося к его лицу волосатого кулака. Промахнувшись, наемник по инерции подался вперед, и Владу удалось опустить сомкнутые в замок ладони на его загривок. Кандалы увеличивали силу удара, который и без того стал смертельным. Прежде чем упасть под ударами вбежавших в комнату стражников, князь успел сбить с ног еще одного наемника. Потом Дракулу пинали ногами рассвирепевшие охранники, пока не прозвучал негромкий голос Томаша Бакоца:

– Довольно. Мы еще не закончили разговор. Подведите его поближе.

Два стражника подхватили Влада под руки, подтащили к столу, за которым восседал Бакоц. По лицу пленника струилась кровь:

– Я не писал этих писем! И требую встречи с королем!

– Знаешь, господин воевода, твои доводы были весьма аргументированными. Действительно, имеющиеся в нашем распоряжении документы выглядят неубедительно. Прямо скажу – обвинение вздорное, но есть способ придать ему значимость, ведь главный недостаток этих писем в том, что на них не стоит собственноручная подпись князя Валахии Влада Воеводы. Но это можно исправить. Вот перо, чернила – подпиши письма, и ты предстанешь перед судом. Наш король прославился по всей Европе своим великодушием и гуманностью – раскайся в содеянном, господин воевода, признай свою вину, моли о милосердии, и монарх непременно помилует тебя. Ссылка, жизнь в каком-нибудь отдаленном замке под домашним арестом – единственное, что тебе грозит. Со временем все забудется, все станет по-прежнему… И потом, между нами говоря, тебе, твоя милость, некуда идти. Твой брат придет за твоей головой, твой любящий кузен поддержит его в этом начинании. Тебя спасет только гостеприимство его величества. Подпиши письма, и неприятности останутся позади.

Все оборачивалось хуже, чем мог предположить Влад вначале. То, что происходило с ним сейчас, могло происходить только с ведома короля, а значит, Матьяш, вопреки здравому смыслу, был заинтересован в его аресте.

– Я не стану подписывать себе приговор. Вы ничего от меня не добьетесь. Я требую встречи с королем.

Бакоц устало махнул рукой, взял злополучные бумаги и направился к выходу. На пороге он остановился:

– Ладислаус Дракула, ты подпишешь письма. Непременно. Это только вопрос времени. И моли Бога, чтобы твоей персоной не заинтересовалась инквизиция. Уведите его.