– Сейчас или вообще?

– Сейчас я и без вас справлюсь. Впихну опять шпильку, до дома как-нибудь доедем…

– Она тонкая. А гвоздика в доме нет? – Анатолий намеренно спросил дурашливо, надеясь, что это оживит девушку, вернёт румянца.

– И гвоздика нет, - всё так же зло ответила женщина, ожгла взглядом.
– И мужика нет.

– А что так?
– по инерции не меняя тона, спросил Анатолий.

– А вот такой же, как ты попался, - женщина видимо намеренно опять перешла на "ты", - с виду мачо, лев, блин. А как столкнулся с бытом,… оказался шакалом. Пока Светка маленькая была весь изнылся: устаю я, не высыпаюсь. Будто я трёхжильная, ни усталости не знала и дрыхла круглые сутки… Он и этих хотел уничтожить: иди, говорит, на аборт, хватит нам одной Светки. Счас, разбежалась. Я что идиотка безмозглая, чтобы собственных детей убивать? Как узнал, что двойня будет, так только пятки засверкали. Как тот шакал из мультика: "А мы уйдём на север"… Тьфу! Как вспомню про него, так изжога мучает. Так что у меня вот с ними столько проблем, что некогда думать о гвоздиках.

Подбежала девчушка с сумочкой. Мать взяла, открыв, порылась в ней и извлекла упаковку шпилек и маленький блокнотик с авторучкой вместо закладки. Шпильки протянула Анатолию:

– Вот, сделайте, чтобы до дома докатить.

Пока Анатолий возился с колесом, женщина что-то быстро писала в блокнот. Закончив, нервно вырвала лист.

– Что вы там говорили о "вообще"?

– Шпильки здесь - это позорная халтура. Нужно нарезать резьбу и законтрить. Китайская, поди, коляска?

– Китайская, - вновь со злостью сказала, стегнув ледяным взглядом.
– По средствам. Вы можете это сделать, ну, эту резьбу и законтурку?

– Как раз плюнуть.

– Плевать я тоже неплохо умею. У вас есть чем делать?

– Найдётся.

– Тогда так. Вы мне должны компенсировать моральную встряску в размере… трудовой повинности. У меня дома столько проблем требующих умелых мужских рук. Кроме как воровать дамские сумочки, что вы ещё умеете делать? В электричестве хоть разбираетесь?

– Если учесть, что я работаю электриком на фабрике, то хоть разбираюсь, - улыбнулся Анатолий.

Женщина не ответила на улыбку. Видимо ещё не вышла из нервного состояния. Протянула листок бумаги:

– Я тут написала наш адрес, номер телефона и код домофона. Второй подъезд, пятый этаж, лифта нет. А по сантехнике можете?

– Что именно?

– Не знаю. Когда открываешь краны, они рычат, и бачок в туалете течёт водопадом.

– Ясно, прокладки.

– Да. Я вызывала мастеров из жилконторы, так они заломили такие цены, словно собирались ставить прокладки из чистой платины. Сегодня сможете?

– Смогу.

– Лучше всего вечером, после семи. Я как раз управлюсь со своими делами. Придёте?

– Приду.

– Тогда до вечера.

– До вечера.

Анатолий вернулся на скамейку и ещё долго провожал взглядом многодетную мамашу, то хмыкая, то качая головой. Когда они скрылись из виду, Анатолий, вздохнув, глянул на листок бумаги.

– О, соседняя улица! Знаю я этот дом. Вась, вылезай.

Васька, не понявший отсюда, чем закончилась история, затаив дыхание, гадал чего ожидать: очередную взбучку или… похвалу?

Складывая листок пополам, чтобы спрятать в карман, Анатолий обнаружил на обороте ещё запись. Это были стихи, оборваны на полуслове. Вместо названия стояла дата, сегодняшняя.

Здесь в парке писала, и оборвал её Васька своей выходкой.

– Слышь, Вась, она ещё и поэтесса. Да вылезай ты!

Васька всё ещё недоверчиво вылез, замер в ожидании. Хозяин был какой-то необычный: лицо не то задумчивое, не то восторженно-озабоченное. И глаза блестели, словно выпил спиртное.

– Садись,- хозяин похлопал по скамейке рядом с собой.

Васька запрыгнул, сел, глянул вопросительно: что происходит?

– Послушай, как пишет.

Как нитки паутинки тонкой

Срываешь нижнее бельё.

Лаская, назовёшь "котёнком"

Или "сокровище моё".

Разглядываешь откровенно

Освободившуюся грудь

И хочется пренепременно

Соски губами потянуть.

Поглаживая мягко кожу,

Коснёшься сокровенных мест.

Твоё желание - до дрожи,

Во мне - и нежность, и протест.

Мой вожделенный искуситель,

Наполнивший томленьем плоть.

Влюблённый страстно соблазнитель,

Сумевший робость побороть.

Ты вызываешь чуткий трепет,

Сближенья жаждущей, души:

Принадлежать - желанье крепнет

И к наслаждению…

(стихи Карины Куприной)

Мда… сильно! Это тебе не наши с тобой Васька ляля-тополя, это Поэзия. Геройская девчонка! Заторканная бытом, как усталая лошадка… И она ещё мечтает о Любви, о Счастье. Что лыбишься? Хочешь знать, зацепила или нет? Не просто зацепила, я заглотнул по самые жабры… Уу, чертяка!
– хозяин нежно обхватил Ваську за шею, потёрся лбом о его лоб и, глядя в глаза, горячо зашептал: - А как она пахнет… как моё любимое варенье из райских яблочек. Обалденно! Тебе, псина, этого не понять, для тебя любимый запах куриных косточек. А какие у неё глаза! Так и хочется нырнуть и, блаженствуя тонуть, тонуть… Васька, я пропал! Я в лепёшку расшибусь, а сделаю её счастливой. Если не сделаю, разрешаю тебе с презрением изгрызть мои косточки…