– От алиментов, что ли, прячется?

– Нет. До подобного паскудства он никогда не доходил. Это его самого постоянно упрятывают. Всю жизнь по лагерям и тюрьмам. А последний раз так хорошо накуролесил, что пятнадцать лет впаяли.

– Подали на развод?

– Рука не поднимается... Кому ж он, окромя меня, нужен будет, когда освободится? Да и Женька родной сын ему, как-никак. Может, хоть на старости лет муженек остепенится? Не захочет небось в лагере-то помирать?!

– Я тоже так думаю! – сказал я то, что она явно надеялась услышать, хотя сильно сомневался в правильности ее вывода. – Пишет-то регулярно?

– Да уж, это как всегда! Писать он любит. И в конце каждого письма просит, чтоб прислала сала и махорки. А в толк башкой не возьмет, что я чуть не восемь месяцев на пособие по безработице кое-как перебивалась! Хорошо хоть, слава тебе Господи, устроилась недавно няней в детский садик. Зарплата, конечно, не ахти, но теперь раз в полгода смогу уже какую-никакую посылочку в лагерь собирать.

– Не густо! Надо, по крайней мере, раз в два месяца гревак посылать. Иначе туберкулез ему обеспечен. А коммерцией не пробовали заняться? Говорят, шмотки сейчас из Турции очень выгодно возить.

– Да что вы, ей-Богу! – невесело улыбнулась жена рецидивиста. – Мне даже подарок Женьке не на что купить. А один билет к вашим туркам небось целый миллион стоит! Вот насмешили!

– И ничего нет смешного! – внутренне проклиная себя за неуемную широту души, я решительно полез в карман за бумажником.

Ну что тут можно поделать? Бич всех людей нашей профессии – внезапные приступы сентиментальности – настиг меня в этой убогой квартирке. Если бы хоть пацана не Женькой звали, я бы увернулся.

По давней традиции в бумажнике, как обычно, лежала тысяча баксов – походная наличность, так сказать. Вынул «зеленые» и аккуратной стопочкой положил на комод.

– Если хотите, считайте меня полным идиотом или филантропом, что, в общем-то, одно и то же! Но вот вам первоначальный капитал. И, прошу, ни слова благодарности! Терпеть не могу этих телячьих нежностей. Про посылки мужу не забывайте.

Боязливо, не решаясь притронуться к деньгам, хозяйка, совсем по-девчоночьи прижав руки к плоской груди, во все глаза смотрела на меня, как на чудо-юдо какое-то.

– Но я не могу! – жалобно проблеяла она. – Как-никак, вы совершенно чужой нам человек!

– Вот и замечательно! – твердо заявил я. – От чужого брать легче. И не тряситесь вы, как потерпевшая! Ничего взамен не потребую. Не так воспитан! Прощайте!

Спускаясь по ступенькам лестничного пролета, решил никому, особенно Цыпе, о собственной малахольности не рассказывать – шуточек глупых ведь не оберешься!

Обеденный час уже наступил, и третий адрес пришлось оставить на потом. Да и, признаться, я уже потерял проблеск надежды, что газетные пометки Карата приведут к его убийцам.

– Стриптиз-клуб «У Мари» знаешь?

– Еще бы! Там ведь все бандиты городские развлекаются. – Таксист вдруг необычайно смутился. – Прошу прощения! Вас, конечно, не имел в виду! Честное слово!

– Пустяки. Устами младенца часто глаголет истина. Ладушки! Давай туда!

Такси мигом доставило мой голодный желудок и все остальные органы к нашему ночному клубу.

На дубовых дверях уже красовалась табличка «Перерыв», но за стеклом бдительно маячил, поджидая меня, охранник заведения. Предупредительно распахнув тяжелую, обитую железом дверь, он изогнул свой мощный торс в поклоне. Не люблю явного подхалимства, но раз ему в кайф, пусть пресмыкается, кретин.

У входа в банкетный зал дожидался метрдотель с холеной мордой завзятого жиголо.

– Все спокойно, Евгений Михайлович! Лишних в заведении нет, – доложил он. – Обед, как всегда, подать в кабинет Мари?

– Само собой.

Поднявшись по широкой лестнице на второй этаж, я без предупреждающего стука вошел к Мари. Кабинет главной клубной стриптизерки больше смахивал на будуар, чем, в общем-то, и являлся по основной функции. Просторная низкая софа, застеленная меховым покрывалом под вид белого медведя, занимала чуть не треть помещения. Многочисленные зеркала весело отразили меня в разных ракурсах.

Мари, как обычно, отдыхала перед своим ночным зажигательным выступлением. Лежа на софе в голубой шелковой пижаме, листала журнал «Пентхаус» на русском языке, коих у нее было превеликое множество. Понятно, ее интересовали не обнаженные красотки в соблазнительных позах, а разные прелести сладкой западной жизни – драгоценности и наряды миллионерш. Помню, как-то раз я заглянул ей через плечо и узрел рекламируемые наручные часы «Каллиста» стоимостью девять миллионов долларов – сорок миллиардов на рубли! Я тогда просто опешил, потеряв на некоторое время дар речи. После того случая на «Пентхаус» внимания не обращаю из принципа. Это же форменное издевательство над российским потребителем! Кто у нас в состоянии купить подобные часы, да еще рискнуть показаться с ними на людях? Я таких не знаю. Даже если у кого-то из кремлевских деляг такие «котлы» и есть, то, уверен, держат они их где-нибудь в личном сейфе швейцарского банка. Правда, поговаривают, что в настоящее тревожное время у миллиардеров в чести банки не Цюриха, а Амстердама. Не так засвечены.