— Вам лучше поспешить, — заметил Репп, склонившись у него над плечом, внимательно наблюдая и записывая все его действия. — Мы его упустим.

Фольмерхаузен, наверное, уже в тысячный раз объяснил:

— Чем позже мы его зарядим, тем дольше он будет работоспособным.

Наконец он закончил проверку. Солнце еще не село, светило напоследок: не огненное полуденное сверкание топки или битвы, а легкая вечерняя версия — бледное, низкое и слабое, но достаточное.

— Нам нужен не жар, а свет, — указал Фольмерхаузен.

Он откинул металлическую крышку с толстого металлического диска, прочно соединенного точечной сваркой с крышкой катодного отсека, обнажив стеклянную поверхность, плотную и непрозрачную. Ее грани засверкали на солнечном свете.

— Нам надо всего лишь пятнадцать минут, это даст заряд для трехминутной работы, который сохранится в течение восьми часов, — сказал Фольмерхаузен так, словно хотел убедить самого себя.

Он пытался объяснить Реппу, что проблема с инфракрасными лучами заключается в том, что они обладают гораздо меньшей энергией, чем видимый свет, — как же тогда они могут излучать световые волны достаточной мощности, чтобы можно было идентифицировать изображение и, в данном случае, стрелять по нему? Много лет назад в Берлинском университете доктор Куцхер нашел частичный ответ на поставленную задачу: подводя высокое напряжение к катодной трубке, он добился желаемого подъема энергетического уровня до порога видимости. Но перед Фольмерхаузеном, отчаянно импровизирующим в пункте №11, стояла более узкая задача, чем перед доктором Куцхером. Его задача сводилась к военному применению: он был ограничен весом, тем весом, который один человек может нести на плечах по пересеченной местности. Когда было отброшено, облегчено и изменено все, что возможно, он обнаружил, что у него все еще остается десять лишних килограммов; дальнейшего сокращения веса можно было добиться только за счет значительного ограничения функциональных возможностей «Вампира». А недопустимые десять килограммов были скрыты в батарейном отсеке, в батареях и их кожухе — источнике высоковольтного напряжения.

Его внезапное озарение, принявшее форму похожего на пузырь диска, приваренного к прицелу (довольно некрасивое зрелище!), заключалось в солнечной батарее. Не что иное, как само солнце могло бы снабдить «Вампир» энергией, запас которой нельзя было назвать неистощимым, но его вполне должно было хватить на то, чтобы на несколько минут глубокой ночью создать искусственный невидимый солнечный свет. Конечно, Фольмерхаузен не мог полностью отказаться от батарей; одна батарея все еще была нужна для обеспечения питания катодной трубки, но для этого требовался уже гораздо меньший ток, так как фосфор, находившийся в камере, обладал особой способностью поглощать солнечный свет, а затем, под воздействием инфракрасных лучей, освобождать его. Таким образом, вместо 10-килограммовой 30-вольтной батареи у «Вампира» появилась 3-вольтная батарея весом всего лишь в 1, 3 килограмма, за счет чего высвобождался вес в 8, 7 килограмма, при этом сохранялись заданные яркость и контрастность изображения. Но так как фосфор в заряженном состоянии обладает очень короткой жизнью, под воздействием инфракрасных лучей быстро теряя накопленную энергию, то долго работать такой прибор не может. Однако добрых три минуты Репп может вглядываться в прицел, и там перед ним будут мерцать в зеленом свете увеличенные в десять раз специально сделанной для этого оптикой колеблющиеся, видимые, различимые, доступные, находящиеся на расстоянии четырехсот метров цели.

Фольмерхаузен сверился с часами и захлопнул крышку солнечного диска.

— Ну вот, готово. Теперь вам хватит заряда до полуночи.

— Прямо как в сказке, — весело заметил Репп.

— А у вас есть специальное снаряжение?

— Конечно, конечно, — и Репп хлопнул по сумке для магазинов, висящей у него на поясе.

Сейчас, на ферме, Фольмерхаузен вглядывался в кромешную темноту за окном. Где-то там, в своей стихии, был Репп. Ночь принадлежала ему.

«Это я подарил ее ему», — подумал Фольмерхаузен.

Репп занял позицию за автоматом, который стоял на двуноге. Плечи и руки у него болели, ремни больно врезались в ключицы. Чертово устройство было тяжелым, а он прошел всего-то три или четыре километра, а не двадцать пять, которые ему надо будет пройти в день операции «Нибелунги». Он заметил, что дыхание у него стало неровным, прерывистым и захлебывающимся, и постарался обуздать его. Спокойствие — величайший союзник снайпера, надо добиться полной безмятежности, слить воедино душу и стоящую перед тобой задачу. Репп постарался расслабиться.

В четырехстах метрах от него аккуратные поля спускались к руслу ручья, где росли группы деревьев и густые заросли кустарника, а земля образовывала своего рода складку, естественную траншею; человек, двигающийся по незнакомой местности, наверняка будет опасаться ее, будет стараться обойти ее подальше.

— Вот, господин оберштурмбанфюрер, вы видите? — спросил Вебер, припавший к земле где-то рядом.

— Да. Все прекрасно.

— Четыре ночи из пяти они здесь точно появляются.

— Великолепно.

В присутствии высокого начальства Вебер нервничал и слишком много говорил.

— Мы можем подойти поближе.

— Я просил четыреста метров, это примерно то, что надо.

— Мы осветим местность, если…

— Никакого света, капитан.

— Вон там, справа, я разместил пулеметный расчет, чтобы в случае надобности подавить ответный огонь. А мой командир взвода, надежный парень, находится с остальным патрулем слева.

— Вижу, вы на Востоке хорошо освоили дело.

— Да, господин оберштурмбанфюрер.

Лицо молодого капитана, так же как и лицо самого Реппа, было покрыто маслянистой боевой краской. При свете звезд их глаза сверкали белизной.

— Обычно они приходят сюда около одиннадцати, через несколько часов после выхода. По их предположению, у нас здесь самое слабое место в цепи. Мы позволяем им проходить здесь безнаказанно.

— Завтра они будут держаться подальше от этого места! — засмеялся Репп. — А теперь прикажи своим ребятам сидеть тихо. Никакой стрельбы. Это моя операция, понятно?