К вечеру они спустились до уровня, где буран, даже если он вдруг вернется, будет уже не столь опасен. Но пока никаких признаков к этому не было. Они наблюдали безмятежный, красивейший закат, доедая последние запасы. Продукты можно было уже не экономить, завтра они должны выйти к людям. Воздух прогрелся до минус десяти. Под конец дня идти было даже жарко, а Аленка совсем расхромалась. Артем рассчитывал, что они за день пройдут больше, но торопить спутницу не стал, пожалел, взвесив все риски. Все-таки из опасной зоны они почти спустились.

Разбили палатку, Артем безапелляционно, не дав Арлетт и шанса поспорить, обменял их спальники. Не может он спать в тепле, когда девушка рядом мерзнет. А предложить ночевать снова вдвоем он не решился. Это все осталось там, наверху, в снегу, в буране.

А потом, уже в палатке, пожелав ей спокойной ночи, и услышав ответное «Спокойных снов», он гадал – услышит ли он, как она плачет? Нет, только тихое мерное дыхание быстро заснувшего человека. Все правильно, это же дочь Бертрана Деларю, кем бы он ни был, а не какая-то слабачка. Она все понимает как надо.

Утром, встав с первыми лучами солнца, он достал из рюкзака зарядник на солнечных батареях, повесил на палатку, подключил рацию. Пусть заряжается. Им самим «заряжаться» почти нечем – на завтрак у них последняя шоколадка и чай. Все, еда закончилась. Но Артем имел все основания предполагать, что в ближайшие сутки они доберутся хотя бы до спасателей. Должны же их искать… Словно в ответ на его мысли «хрюкает» рация.

– Миша, прием, прием. Квадрат «Б-2» проверен. Ничего не обнаружено.

– Вас понял. Переходите к следующему.

Артем не узнал голос, но это неважно. Это явно ребята Федорчука.

Взял рацию.

– Прием, прием. Литвинский на связи.

Тишина. Треск помех в эфире. И потом…

– Литвин, это ты? Повтори!

– Да, я. На связи Артем Литвинский, прием.

– Твою ж мать!!! Ковалев, слышишь! – голос из рации так громок, что Артем даже слегка морщится. – Виталя, возьми рацию! Литвин нашелся!

Спустя пару минут:

– Темыч?!

– Да, Виталь, это я.

Дальше Ковалев долго матерится в рацию, и кто-то (кажется, сам дядя Федор) орет, чтобы не засоряли эфир.

– Блять, Литвин, ты в курсе, чем мы тут занимаемся?!

– Нет.

– Мы ищем твой труп, сука ты недобитая!

– Нашли?

– Пока нет! Но ты мне скажи, где ты… И я сам, собственными руками…

– Ковалев, успокойся! – уже другой голос. – Артем, ты в каком состоянии? Где находишься?

– Я в порядке. Сейчас спозиционирую себя.

Литвинский диктует координаты с навигатора.

– Принял. Направление правильное. Спускайся вниз, мы на полкилометра ниже и восточнее. Как понял?

– Понял. Я не один. Со мной ученый из группы – Арлетт Деларю. Где остальные, я не знаю.

– Зато мы знаем, – голос разговаривающего с ним «спаса» мрачен. – Пятерых нашли.

– Трупы? – тон спасателя говорит сам за себя.

– Три. Еще один очень тяжелый, его сейчас эвакуируем. Ну а пятый жить будет. Только, наверное, без ноги. Но это уже не наши проблемы. Все, двигай, Литвин. Ждем тебя. С нетерпением. Особенно Ковалев, – и дальше, уже не Артему. – Ребята, у нас минус два. Литвин и последний из ученых нашлись. Живые. Все, сворачиваем операцию, ждем Литвинского и валим на базу.

Артем поворачивает голову, видит вышедшую из палатки Арлетт. Она все поняла. Молча смотрит на него, кивает на рацию:

– Спасатели?

– Да, недалеко. Полкилометра.

– Тогда надо идти.

Тут до него доходит.

– Арлетт… извини… Я не спросил, есть ли среди выживших Гаспар. Черт, я не подумал…

– Ты знаешь, Арти… Мне все равно.

Он ей не очень-то верит.

Какая-то непривычная, неприличная статусу спасателей суета сопровождает их встречу с подопечными Федорчука. Причина выясняется тут же: дядя Федор лично возглавил поисковую операцию, ибо его «нагнули» все, кто мог – и по линии МЧС, и по линии МИДа – пропала группа видных европейских ученых. К тому же, на помощь местным спасателям приехали столичные специалисты с модным оборудованием, на место проведения операции стянули всю имеющуюся в наличии технику, включая вертолет. Такое на памяти Литвинского случается впервые.

– Я знал, с кем теряться!

– Лучше бы ты не терялся! – Ковалев отпаивает друга чаем с коньяком и бутербродами. – Литвин, ты натуральный бедоносец… Мы с Таней решили тебя к батарее привязать на всякий случай. На пару недель. Чтобы ты никуда больше не вляпался.

– Да? А кто мне сосватал этих ученых?

Ковалев тихо, но с чувством ругается.

– Я проклял себя за это! Блять, убил бы себя, что дал тебе телефон этого Бруно! Прости меня, брат, – совершенно непоследовательно говорит он.