Достигнув вершины хребта, мы поняли, почему бандиты от нас отвязались. Впереди простирался самый суровый пейзаж из всех, когда-либо виденных нами. Море покрытых снегом горных вершин казалось бесконечным. Вдалеке виднелась Траншималаи, а также небольшой просвет между горными вершинами: перевал Селала. Впервые нанесенный на карту Свеном Хедином, он ведет в Шигаце. Сомневаясь в том, что кхампы окончательно прекратили нас преследовать, мы не останавливались даже с наступлением темноты. К счастью, луна светила ярко.

Всегда буду помнить тот ночной переход. Никогда ранее мои силы и нервы так не напрягались. Нам удалось спастись от кхампов, по впереди ждали новые испытания. Хорошо, что я уже давно выбросил свой термометр. Несомненно, мой прибор показывал бы здесь минус 30 градусов, поскольку у него отсутствовали более низкие деления, и, конечно, он врал бы. В этот период года Свен Хедин зарегистрировал здесь минус 40 градусов.

Часами мы пробивались сквозь нетронутый снег, а наши мысли путешествовали самостоятельно вдалеке отсюда. Меня мучили видения хорошо прогретой уютной комнаты, вкусной горячей еды и дымящихся теплых напитков. Как ни странно, в моих воспоминаниях возник буфет в Гразе, известный мне со студенческих дней. Мысли Ауфшнайтера витали в другом направлении. Он вынашивал черные планы отмщения грабителям и клялся вернуться к ним вооруженным до зубов. Будь прокляты кхампы!

Наконец, прервав свой путь, мы сияли поклажу с яка, забрались в укрытие и достали мешок цампы и немного сырого мяса, так как были ужасно голодны. Но как только мы взяли в рот ложки, металл прилип к губам и не отставал. Пришлось отрывать его со вздохами и руганью. Боль уничтожила аппетит, и, свернувшись вместе под одеялами, мы от истощения сразу провалились в глубокий сон, несмотря на пронизывающий холод. На следующий день, с трудом волоча ноги и даже не поднимая голов, мы двигались по пути, проложенному нашим любезным яком. Во второй половине дня нам неожиданно привиделся мираж — далеко на горизонте можно четко различались три каравана яков, бредущих по снежной равнине. Они двигались очень медленно, потом остановились, но не исчезли. Так это был не мираж! Их вид придал нам силы. Собравшись с духом, мы погнали вперед нашего бедного яка и через три часа достигли места стоянки караванов. Примерно пятнадцать человек караванщиков, мужчины и женщины, уже установили свои юрты, когда мы прибыли. Люди удивились, увидев нас, но радушно приветствовали и пригласили погреться у огня. Мы узнали, что они совершали одновременно паломническое и торговое путешествие к горе Кайлас, а теперь возвращаются назад, к озеру Намцо. Местные власти предупредили их о грабителях, и караванщики выбрали столь трудный путь, чтобы избежать встречи с кхампами. Домой они гнали пятьдесят яков и около двухсот овец, а остальное стадо обменяли на различные вещи. Караваны могли стать богатой добычей для грабителей. Именно поэтому три группы тибетцев объединились и теперь приглашали нас присоединиться к ним: сообща легче выстоять, если на дороге встретятся кхампы.

Как приятно было снова хлебать горячий суп, сидя у очага! Судя по всему, эту встречу послало нам само провидение. Мы не забыли о нашем яке, его героическом труде и попросили начальника каравана погрузить нашу поклажу на одного из свободных яков. Мы были готовы даже заплатить, чтобы паше животное немножко отдохнуло.

День за днем мы шли вместе с караванщиками и разбивали свою маленькую альпинистскую палатку за их юртами. Во время ураганов, столь обычных для этих мест, установить палатку стоило большого труда. В отличие от тяжелых, сделанных из шерсти яков юрт, наше легкое брезентовое укрытие не могло сопротивляться суровым ветрам, и иногда нам приходилось устраивать привал под открытым небом. Мы поклялись: если опять отправимся в экспедицию по Тибету, то непременно возьмем с собой трех яков, погонщика, юрту кочевников и винтовку!

Нам очень повезло, что караванщики разрешили присоединиться к ним. Но раздражал очень медленный темп продвижения. Казалось, мы просто топчемся на месте. Кочевники отправлялись в путь рано и, пройдя три или четыре мили, снова разбивали юрты и отправляли животных пастись. Перед наступлением ночи стадо собиралось вокруг юрт, где могло спокойно отдыхать, не опасаясь нападения волков.

Только теперь мы поняли, какую непосильную нагрузку возлагали на нашего бедного яка Арми-на! Наверное, он считал нас сумасшедшими, как и тибетцы, с удивлением когда-то наблюдавшие за нашими дневными восхождениями на горы вокруг Кийронга.

Во время длительных периодов отдыха мы усердно занимались заполнением своих дневников, что нам редко удавалось делать в последнее время. Мы также стали систематизировать сведения о дороге в Лхасу, которые удавалось собрать среди караванщиков. Мы беседовали с каждым из них отдельно и поочередно, выведывая названия различных пунктов и последовательность их расположения. В дальнейшем это позволило нам спрашивать у кочевников дорогу от одного места к другому. Между собой мы давно уже решили, что не можем терять столько времени и вскоре нам придется раcстаться с караваном. Распрощавшись со своими друзьями в канун Рождества, мы продолжили путь самостоятельно. Чувствуя себя свежими и отдохнувшими, мы покрыли более четырнадцати миль в первый же день. Поздно вечером мы вышли на широкую равнину, где обнаружили несколько одиноких юрт. Их обитатели, похоже, опасались нападения кхампов. При нашем приближении навстречу вышли двое хорошо вооруженных мужчин довольно дикого вида. Они грубо кричали на нас и требовали убраться к черту. Не отвечая на угрозы, мы протянули вперед руки, объясняя, что не вооружены, что мы безобидные паломники. Выглядели мы, вероятно, довольно потрепанно, хоть и хорошо отдохнули, двигаясь в составе каравана. После краткого разговора хозяин самой большой юрты пригласил нас провести у него ночь. Нам дали обогреться у огня, угостили масляным чаем и редким деликатесом — белым хлебом, вручив по кусочку каждому. Зачерствевший, словно камень, хлеб в канун Рождества среди дикой природы Тибета значил для нас больше, чем хорошо приготовленный рождественский обед, который нам когда-то предлагали дома.

Хозяин обращался с нами довольно грубо. Когда мы рассказали ему, каким путем пытались достичь Лхасы, он сухо ответил: раз нас не убили до сих пор, то обязательно убьют в ближайшие дни. Местность кишит кхампами. Без оружия мы для них — легкая добыча. Он говорил таким фатальным тоном, каким обычно повествуют об уже свершившихся вещах. В большой растерянности мы попросили его совета. Он порекомендовал воспользоваться дорогой на Шигаце, до которой можно добраться за неделю. Мы не хотели даже слышать об этом. Тогда, подумав немного, он посоветовал обратиться к районному чиновнику, чья юрта находилась всего лишь в нескольких милях отсюда. Чиновник может предоставить нам охрану, если мы не откажемся от мысли пересечь страну грабителей.

Этим вечером нам так много нужно было обсудить, что мысль о том, как сейчас празднуется Рождество на родине, даже не посетила нас. В конце концов мы решили рискнуть и навестить бонпо. Через несколько часов мы достигли его юрты и посчитали хорошим предзнаменованием тот факт, что он приветливо встретил нас и предоставил свою юрту в наше распоряжение. Затем он пригласил своего коллегу, и мы продолжили беседу вчетвером. На этот раз мы отказались от легенды об индусских паломниках и назвались европейцами, потребовав защиты от бандитов. Естественно, мы утверждали, будто путешествуем с разрешения правительства. Я спокойно предъявил старый пропуск, выданный нам когда-то гарпоном Гартока. (Любопытна судьба этого документа. Мы трое тянули жребий, кто будет его хранителем, и выиграл Копп. Но когда он нас покидал, меня озарило, и я выкупил у него документ. Наконец его час настал.) Оба чиновника внимательно изучили печать. Пропуск произвел на них большое впечатление. Они поверили в то, что нам разрешено путешествовать по Тибету. Правда, их заинтересовало, где третий член нашей экспедиции. Мы объяснили: он заболел и отправился назад в Индию через Традун. Такой ответ вполне удовлетворил чиновников, и они обещали предоставить нам охрану. На определенных этапах пути охранники будут заменяться свежими людьми, которые сопроводят нас до главной северной дороги.