Чигишлярскій постъ длился на дв части. Съ лвой стороны рельсовой линіи военный посёлокъ, заключавшій въ себ стоянки различныхъ частей войска въ кибиткахъ и палаткахъ, артиллерійскій и инженерные парки; тутъ же и деревянный домикъ для командующаго войсками и его канцеляріи. Съ правой стороны расположился торговый людъ, преимущественно армяне; военные жили и тутъ, но немного. Въ этой сторон преобладали различнаго рода лавки въ деревянныхъ лачугахъ или навсахъ, которые ограничивали об стороны длинной площади, носившей названіе Лазаревской улицы.

Въ начал ея красовалась большая синяя вывска, съ надписью восточной редакціи, гласившей «Гостинница Іованесъ съ нумерамъ для прізжимъ». Нумера эти заключались въ двухъ грязныхъ сквозныхъ каморкахъ. Затмъ слдовало нсколько лавочекъ съ консервами и всякаго рода мелочью и при нихъ портной, сапожникъ и даже часовой мастеръ. Двое послднихъ не удовольствовались своей спеціальной профессіей, а торговали еще виномъ и табакомъ Лавка Кузьмича, единственнаго русскаго торговца среди восточныхъ людей, считалась самой лучшей. У него, кром вина, консервовъ, табаку, разныхъ ситцевъ, были даже игрушки… Появленіе такого страннаго товара въ пескахъ Кузьмичъ объяснялъ желаніемъ обратить особенное вниманіе на его лавку.

— Магазинъ полный-съ, — говорилъ Кузьмичъ, указывая на свое добро: —а эти штучки съ пестрятъ, въ глаза бросаются. Ну, и хорошо-съ, — намъ выгодно-съ, а покупателямъ веселй.

Въ конц Лазаревской улицы и нсколько въ сторон, въ деревянномъ сара, помщается складъ вещей Краснаго Креста, который устроивала и которымъ завдывала г-жа Де-корваль, пріхавшая спеціально для этого изъ Петербурга. Груды нераспечатанныхъ тюковъ возл склада свидтельствовали, что устройство его только что начато. Недалеко отъ него, у самаго моря, подъ парусиннымъ навсомъ, стояли ледодлки Краснаго Креста. А еще дальше, но въ другую сторону, къ лескамъ, изолированные отъ другихъ построекъ, рзко выдлялись деревянные госпитальные бараки, выкрашенные въ блую краску. Относительно всхъ другихъ чигишлярскихъ построекъ, бараки считались роскошнымъ строеніемъ, среди скудной окружавшей природы, заключавшейся въ необозримой песчаной равнин съ колодцами соленой воды, и гладкой, темно-синей поверхности моря, подъ блескомъ жгучихъ лучей ослпительнаго солнца.

Пріхавшія сестры милосердія и графиня Милютина были встрчены на пристани командиромъ Таманскаго казачьяго полка, полковникомъ Арцишевскимъ, который занималъ должность коменданта Чигишляра и начальника Атрекской военной дороги [1] ). Для сестеръ было отведено помщеніе въ госпитал, а въ распоряженіе графини Милютиной дали одинъ изъ деревянныхъ домиковъ. Остальные пассажиры, пріхавшіе на параход, размстились по кибиткамъ. Мн и спутнику моему, капитану генеральнаго штаба Недоманскому, съ которымъ я познакомился во время дороги, было предложено поселиться въ одной комнат съ судебнымъ слдователемъ. Часовъ въ 12 мы отправились къ полковнику на обдъ, получивъ его приглашеніе еще на пристани. Таманскій полкъ расположился позади другихъ частей войскъ, за домикомъ командующаго войсками. Вокругъ кибитокъ, разбросанныхъ на глубокомъ песк, въ которыхъ жили казаки, стояла красивая палатка съ деревяннымъ поломъ и полотнянымъ навсомъ. Возл нея — знамя полка и двое казаковъ часовыхъ. Отъ палатки шли деревянные, подмостки въ большую кибитку — столовую. Дале слдовали канцелярія, устроенная тоже въ кибитк; досчатый навсъ для лошадей и кухня, помщавшаяся въ землянк. Все это составляло владніе командира полка. Кром насъ двоихъ, пришли къ обду еще нсколько прізжихъ, въ числ которыхъ былъ и новый отрядный интендантъ Кальницкій. Хозяина въ палатк не было, но громкій голосъ его доносился изъ канцеляріи; тамъ видимо шла кому-то распеканція, судя по доносившимся бурнымъ фразамъ. Разносъ кончился угрозой — «перепорю всхъ до одного», посл чего показалась фигура расходившагося полковника, который, крикнувъ громовымъ голосомъ: «Заяцъ! неси щи и кашу», пригласилъ гостей за столъ. Арцишевскому на видъ лтъ 60; онъ невысокаго роста и крпкаго тлосложенія. Длинные, висячіе, сдые усы и остроконечные пучки- бровей, торчавшіе надъ маленькими глазами его выбритаго лица багроваго оттнка, придавали полковнику очень внушительный видъ. Надвинутая папаха еще боле усиливала впечатлніе грозности. Одни только срые глаза, сквозившіе лукавствомъ и хитростію, подчасъ выдавали напускную свирпость полковника, не соотвтствующую его боле мирному, нежели боевому характеру и практическимъ взглядамъ на жизнь. Какъ бы то ни было, полковникъ былъ грозенъ и страшенъ. Его особенно боялись чигишлярскіе торговцы и аробщики, приходившіе въ трепетъ отъ одного только появленія коменданта. Да и немудрено: мры, употребляемыя полковникомъ для раскрытія и уничтоженія всякаго рода мелкихъ плутней и мошенничествъ, наводили ужасъ на восточныхъ людей, привыкшихъ къ широкому произволу со времени покойнаго генерала Лазарева. Воспитательная способность полковника была весьма своеобразна. Такъ, напримръ, одного торговца, фабриковавшаго тухлую сельтерскую воду, отъ которой у потреблявшихъ ее переболли животы, онъ заставилъ выпить чуть ли не весь остатокъ сфабрикованной имъ эссенціи. Разсказывали, что злополучный фабрикантъ, кое-какъ оправившись отъ продолжительной рвоты и рзи въ желудк, посл обильнаго питья своего произведенія, долго еще бредилъ ненавистной ему сельтерской водой. То ему грезилось, что онъ тонетъ въ ней; то казалось, что изо рта его бьетъ неизсякаемый источникъ этой воды. Къ концу концовъ, фабрикантъ тухлаго питья для окончательнаго выздоровленія отправился обратно домой. Другой восточный человкъ, пойманный въ какой-то мошеннической продлк, упорно не признавался въ ней. Какъ средство дознанія, были пущены въ ходъ хинные порошки. Виновный, имя съ обихъ сторонъ по казаку, долженъ былъ глотать порошки въ сухомъ вид. При сильной жар и соленой вод для питья, средство это оказалось весьма радикальнымъ, такъ какъ провинившійся раскаялся на второмъ же порошк. Въ нкоторыхъ особыхъ случаяхъ производство дознанія у полковника облекалось въ боле страшную форму. Такъ, напримръ, какой-то армянинъ, пойманный, кажется, въ воровств муки или чего-то другаго изъ интендантскаго склада, настойчивымъ образомъ отпирался, не называя сообщниковъ; но когда его вывели за лагерь къ свже — выкопанной могил, у которой красовалось нсколько казановъ съ нагайками въ рукахъ, то признаніе послдовало моментально. Рядъ подобныхъ случаевъ навелъ въ первое время столько страху на разныхъ любителей поживиться Чужимъ добромъ, что они, если и не отказались совсмъ отъ заманчиваго ремесла, то сдлались много сдержанне и скромнй.

Среди всхъ торговцевъ одинъ хозяинъ синей вывски, Іованесъ, повидимому, не боялся полковника. При появленіи его, Іованесъ длался только очень любезенъ, сохраняя Непринужденный видъ и по минованіи грозы говаривалъ: «Дла нашему брату такой чилавекъ, какъ полковникъ, нада; лучши будитъ, боялся будишь. Мн што, мой длъ чистъ». Гостинница Іованесъ составляла единственное мсто въ Чигишляр, гд можно было сносно, хотя и дорого пость. Полковникъ совтовалъ намъ не хать въ передовой пунктъ, а дождаться прибытія генерала въ Чигишляръ, которое ожидалось въ скоромъ времени. Два раза Скобелевъ былъ уже на половин пути къ тыловому пункту, Но появленіе тэкинскихъ шаекъ у передового поста заставляло его возвратиться обратно. Мы ршились подождать.

Прошло боле недли со времени нашего прізда. Генерала еще не было, но его ждали со дня на день. Жизнь на чигишлярскомъ посту тянулась крайне монотонно. Офицерство скучало и проводило время въ кибиткахъ, погружаясь отъ бездлья въ продолжительную дремоту.

Нкоторые пользовались газетами, которыя доходили спустя недли три посл выхода. Удушливая жара въ 37°—40° и ослпляющій блескъ солнца, отнимали всякое желаніе прогуливаться на воздух по горячему песку. Помимо всего этого, частые втры, подымая густыя облака пыли, дйствовали вредно какъ на глаза, такъ и на легкія. Многіе изъ солдатъ страдали различивши воспаленіями глазъ; вообще же больныхъ по всей линіи и въ передовомъ пункт было не мало; въ особенности въ послднемъ — среднее число заболвшихъ доходило. отъ 13 до 16 %. Часть изъ — нихъ приходилась на катарры кишекъ, затмъ слдовали лихорадки, скорбутъ и т. п. Перевозка больныхъ въ госпитали, какъ съ промежуточныхъ постовъ дороги, такъ и съ передоваго, не была еще правильно организована. Вольные помщались въ арбахъ безъ покрышекъ и безъ подстилокъ, прямо на голыхъ доскахъ; ночлежныхъ пунктовъ не было; отъ прибывавшихъ больничныхъ транспортовъ раздавались постоянныя жалобы на плохой уходъ дорогою и неудовлетворительную пищу. Однимъ словомъ, дло эвакуаціи находилось въ незавидномъ положеніи. Ждали пріздъ новаго отряднаго врача, на котораго возлагались надежды по лучшему устройству врачебно-санитарной части отряда, сообразно потребностямъ. Не въ лучшемъ положеніи находились и нкоторыя другія стороны по организаціи тыла экспедиціи.

На первомъ план въ этомъ отношеній стояла организація верблюжьяго транспорта. Хотя довольство отряда было все привезено съ западнаго берега и находилось въ достаточномъ количеств па обоихъ тыловыхъ пунктахъ коммуникаціонныхъ линій (Красноводска и Чигишляра), но все это нужно было двинуть впередъ на передовой пунктъ и частью на посты обихъ военныхъ дорогъ. Въ выполненіи этого заключался насущный вопросъ успха экспедиціи и, боле или мене, продолжительность ея.

Чтобы перевезти черезъ обширные пески, въ опредленное время, нсколько сотъ тысячъ пудовъ груза, требовалось, по меньшей мр, 15,000 верблюдовъ, составлявшихъ единственную двигательную силу, возможную въ безводныхъ степяхъ. Между тмъ, отъ предшествовавшей экспедиціи осталось самое незначительное число ихъ, около 1000, да и т были почтя на половину больны, благодаря чрезмрному изнуренію и плохому уходу. Вслдствіи всего этого, на первыхъ же порахъ по прізд въ Закаспійскій край въ ма мсяц и даже еще раньше, генераломъ Скобелевымъ были приняты самыя энергическія мры къ пріобртенію и найму потребнаго числа верблюдовъ. Покупка ихъ въ мангишлакскомъ приставств, въ количеств 5,000 штукъ, была поручена тамошнему приставу, полковнику Навроцкому, которому удалось пріобрсти — только 3,500. Часть изъ нихъ была пригнана къ Красноводску въ іюн, остальные же въ іюл мсяц.

Верблюды эти назначались для движенія по Михайловской линіи. Въ Оренбургскомъ кра пріобрталось около 5,500 головъ. Пріемка ихъ была возложена на полковника генеральнаго штаба Иванова. Всю эту партію верблюдовъ, необходимо было раздлить на 5 эшелоновъ. Послдній изъ нихъ могъ прибыть къ Красноводску лишь къ началу октября. Что же касается до верблюдовъ, которыхъ обязался доставить купецъ Громовъ, то наемъ ихъ въ Бухар, какъ онъ думалъ сдлать, оказался неудобенъ, изъ опасенія нападенія тэкинцевъ, ожидавшихъ выхода верблюжьихъ транспортовъ. Нанимать пришлось у хивинскихъ іомудовъ въ количеств лишь 3,000, а не 6,000, какъ предполагалось прежде. Верблюды эти опоздали къ назначенному сроку. Благодаря всмъ этимъ непредвидннымъ обстоятельствамъ, организація верблюжьихъ транспортовъ сильно замедлилась, и только къ октябрю мсяцу въ Красноводск могло быть сосредоточено до 12,000 верблюдовъ, на которыхъ, въ опредленное число транспортовъ, должно было доставить въ передовой пунктъ большую часть отряднаго продовольствія. Первый эшелонъ, въ 600 мангишлакскихъ верблюдовъ съ 6,000 пудовъ груза, выступилъ изъ Михайловскаго залива въ передовой пунктъ Бами въ первыхъ числахъ іюля и прибыль благополучно на мсто къ 21 числу того же мсяца. Этимъ транспортамъ открывалась новая коммуникаціонная линія, Михайловская [2] ). Чтоже касается до Чигишлярской или Атрекской линіи, то, какъ уже было сообщено выше, существовавшій на ней верблюжій транспортъ былъ очень не великъ. Считая оставшихся и прикупленныхъ съ большимъ трудомъ у туркменъ, онъ доходилъ тогда до 1,400 верблюдовъ, тогда какъ необходимо было имть отъ 5000 — 6,000 штукъ, такъ какъ на этой линіи, кром періодическаго снабженія довольствомъ военныхъ постовъ, нужно было свозить впередъ фуражъ, боевыя- запасы, орудія и т. п. Организація верблюжьихъ транспортовъ встртила здсь не мало препятствій, благодаря, главнымъ образомъ, крайней подозрительности и недоврію туркменъ, жившихъ по Атреку и на границахъ Персіи, у которыхъ производилась покупка и наемъ верблюдовъ. Причины этого заключались въ различныхъ злоупотребленіяхъ подрядчиковъ интендантскаго вдомства предшествовавшей экспедеціи, которые обсчитывали верблюдовожатыхъ, кормили ихъ въ проголодь и при всякомъ удобномъ случа всячески надували ихъ. Что же касается до властей, къ которымъ обращались обиженные туркмены, то они смотрли на все сквозь пальцы, подвергая зачастую обиженныхъ грубому обращенію. Единственный человкъ, въ то время съумвшій пріобрсти къ себ довріе туркменъ и пользовавшійся значительною популярностью среди ихъ, былъ подполковникъ Щербина, владвшій прекрасно ихъ языкомъ и основательно знакомый съ бытомъ и характеромъ этого народа. Генералъ Тергукасовъ поручилъ ему какъ наемъ верблюдовъ такъ и перевозку груза.