Там, в другом мире, Элли мыла посуду после обеда, дети, выбегая с рожками мороженого на улицу, хлопали сетчатой дверью веранды. Он всегда прикидывал, что там у них происходит в параллельной жизни. Элли, завязывающая Бену шнурки на кроссовках, выслушивающая по телефону жалобы своей матери, Элли в супермаркете, на ней солнечные очки. Элли читает Джулии, а вот она находит седой волосок, со злостью его выдергивает. Элли добросовестная, Элли сильная. Она живет на территории военной базы в ожидании своего техника, засунутого в консервную банку, своего солдата – лицедея в драме, поставленной политиканами. Разве не так? Он вспоминал свою жену такой, какой запомнил во время последнего отпуска: бокал вина на подлокотнике кресла, в котором она любила читать, большой альбом с репродукциями картин на коленях – на них дебелые телеса, запечатленные художниками Ренессанса. Он представлял, как она рассматривает эти репродукции, отпивает вино из бокала, с трудом заставляет себя лечь в кровать, нежно касается пальцами своей плоти. Он молился, чтобы она не ожесточилась в его отсутствие. А может быть, я себя обманываю, думал он. Может, она счастлива без меня или почти счастлива. Но этого, сколько ни думай, наверняка знать нельзя. Разумеется, ежедневные заботы о детях ее утомляли. Все время одна. И сейчас одна, верил он. Ведь Элли никогда не выказала и тени сомнения в том, что он вернется. Скрывала свою тревогу? Или ее вера в удачу, в то, что он останется цел, была абсолютной?

Сейчас, наверное, его напарник, офицер-электронщик, уже на заднем сиденье. Друг дружку они видеть не могли, только переговаривались по внутренней связи. Чарли включил левый двигатель, двинул ручку дросселя вперед, наблюдая, как растут обороты и температура выхлопа по скользившим вверх стрелкам приборов. Когда левый двигатель достиг нормального режима холостого хода, он запустил правый и переключился на внутреннее электропитание. Обслуживающий персонал выкатил тележку подзарядки из-под самолета. Он потянулся и захлопнул фонарь кабины. Обмениваясь сигналами с техниками наземной службы, проверил воздушные тормоза, закрылки, элероны. Большие пальцы взлетели вверх: всё в норме. Солнце уже появилось над кромкой леса на горизонте. Его ведомый тоже был готов.

– От винта!

– Есть от винта!

Он быстро вырулил к взлетной полосе. Техник нырнул под фюзеляж и привел в боевой режим бомбы на бомбодержателях и ракеты.

– Синие к взлету готовы, – передал он на командно-диспетчерский пункт.

– Синим добро на взлет.

Он просигналил своему ведомому и вдавил ручку дросселя, доведя обороты до максимума – 10 200 в минуту. Стрелка индикатора воздушной скорости прыгнула на отметку пятьдесят узлов, и тогда он выдвинул ручки дросселей и подал их вперед, до форсажного ограничителя. Максимальная мощность, реактивное топливо взрывается в выхлопном сопле. Дай же мне сил, пошли мне удачу, Господи, молился он, давай-ка трахнем это небо. Самолет рванулся вперед, подпрыгивая на ходу, взлетная полоса замелькала, оставаясь позади, а когда переднее колесо шасси унялось, оторвавшись от земли, истребитель дугой взмыл в небо. Чарли поднял закрылки, и опять машина рванулась вперед, спидометр уже на отметке за триста узлов. Пневматическая система издавала свистящие звуки, а самолет стонал, грохотал и содрогался, набирая скорость. Два огромных двигателя толкали ревущее цилиндрическое порождение ада, его ускорение вдавливало Чарли в кресло. Под ним, над ним, вокруг него воздушные потоки стремительно обтекали фюзеляж. Земля проваливалась вниз. Тысяча, две, три тысячи футов. В небо!

Четыре самолета построились в боевом порядке и взяли курс на север, летя на высоте сорок тысяч футов, закрылки – на расстоянии десяти футов. Он летел настолько близко к своему ведомому, что мог видеть заклепки и царапины на фонаре кабины, трафаретные предупреждающие знаки на фюзеляже. Полет проходил в условиях сплошной облачности – четыре воздушных акулы в бледной небесной беспредельности. Радио хрипело, будто кто-то полоскал рот. Угадывались переговоры различных служб ВВС, врывались язвительные женские голоса ханойских радиооператоров (ложные координаты, оскорбления, непристойности), и снова визг и клекот глушилок – северовьетнамские технические службы старались вовсю, создавая помехи на рабочих частотах американцев. Иногда шумы перекрывались взрывами музыки и невнятной речью на чужом языке.

Облака стали редкими, самолет летел над залитыми водой рисовыми полями, отражавшими небо.

– Синий ведущий, – послышался голос диспетчера наземной службы контроля, – говорит Красная Корона. Бандиты на двухстах сорока градусах, расстояние тридцать две мили.

– Роджер, – произнес он в шлемофон. – Синим поворот вправо десять градусов, пусть догоняют.

– Синий ведущий, Синий второй. Ракеты «земля – воздух» на сорока градусах, в пяти милях. Повторяю, ракеты…

– Вас понял.

Северовьетнамцы пока уходили от боя, они гнали американцев на юг, чтобы те израсходовали побольше топлива.

– Синий ведущий, Красная Корона на связи. Три ракеты впереди вверху.

– Бандитов, похоже, корректируют с земли.

– Второй, на какой высоте ракеты?

– Восемнадцать тысяч.

Устроить для них конверт-ловушку, загнать их туда. У этих ракет разные настройки детонации, их параметры для нас что надо.

– Синий ведущий, «МиГи» на позиции семь часов, восемь миль.

– Роджер.

– Синий ведущий, еще три вверху спереди.

– Синий ведущий, бери круто на север. Ракета летит на тебя, высота пять тысяч, она приближается.

Он потянул на себя ручку управления, и истребитель повернул резко на север. Он видел «МиГи» сверху и снизу. Ракеты, не причинив вреда, взорвались милей позади.

– Бандиты на высоте.

Полет принимал неожиданный оборот. Пора было решать – держать ли курс на мост, цель бомбежки, находившийся в пятидесяти милях, или ввязаться в воздушный бой с «МиГами», вившимися позади него, подобно черным москитам с красными полосками на крыльях. Теперь звено Чарли находилось в радиусе действия ракет «воздух – воздух».

– Синий ведущий, выпущено еще четыре ракеты «земля – воздух».

Он хорошо их видел, эти белые столбы, летящие по кривой прямо на него.

– «МиГи» идут на сближение.

– Синий ведущий, у тебя два «МиГа» на…

Он все, абсолютно все видел. Северовьетнамские техники на земле уже наверняка знали их высоту и успели перепрограммировать высоту детонации ракет. Прямое попадание могло превратить самолет в миллионы кусочков обгоревшего металла, которые дождем обрушатся на лес. Он набрал высоту, и ракеты разорвались в четырехстах футах под ним.