– Добрый, мистер Равич.

Он открыл входную дверь.

– Элли?

Спрятал вазу в кладовке. Удивит ее попозже.

– Элли?

Неужели опять заведет разговор о поселке для пенсионеров? Чтобы его заживо похоронили среди стариков, роняющих хлопья на трехсотдолларовые свитеры и весь день безутешно пускающих газы, дремлющих за гольф-картами? Никогда. Это место не для мужчины, который вырвал восемь миллионов чистыми из глотки покойника.

– Я здесь! – крикнул он. – Твой первый муж вернулся. Ему совершенно нечего тебе рассказать – никаких заморских новостей, никаких серьезных потрясений на бирже. – Он прислушался. – Элли? – Ни звука. Тишина – многозначительная тишина супружества. – Что ты такого купила, что потребовалась помощь старого доброго Келли?

Элли вышла из прилегающей к кухне ванной, потушив за собой свет. Чмокнула его.

– У тебя такой голос, будто ты выпил в офисе. Она на взводе, подумал он.

– Не успел, но вовсе не прочь пропустить стаканчик.

– Джин с тоником?

Он прошел за ней к бару в гостиной.

– Так чего ты там накупила?

– Не понимаю, о чем ты.

– Келли сказал, что ты вернулась с кучей пакетов.

Она нахмурилась.

– Нет. Это не так.

Пройдя через спальню, он отнес свой кейс в кабинет. На кровати стояли два больших пакета из Блуммингдейла и еще один из Сакса. Помалкивай об этом. Просто у нее голова занята другим.

– Как ты думаешь, – спросил он, вернувшись в гостиную, – Джулия с Брайаном попробуют использовать донорскую яйцеклетку? Суррогат?

– Думаю, это не худшая идея, – Элли подала ему стакан. – Сейчас к такой практике прибегают часто.

– Но ребенок никогда не узнает, кто его настоящая мать.

– Его настоящая мать та, кто будет менять ему пеленки и читать книжки.

Он пригубил джин с тоником. Ужасно. Нужно добавить тоника.

– Ты понимаешь, о чем я, Элли, я о биологии. Разве не будет ребенок, а потом взрослый человек всю свою жизнь мучиться вопросом: кто его мать?

– Это зависит от того, насколько он будет счастлив.

Элли понесла лед на кухню, он пошел за ней.

– Я смотрю на ситуацию иначе, – сказала она. – У ребенка будет биологический отец и прекрасная приемная мать Джулия.

– Я знаю, но, возможно, неясно выражаюсь.

Он отвлекся от разговора, вспомнив, что завтра его ждут в клинике. Ему дадут колбу, или пузырек, или бутылку из-под кока-колы, в общем, то, что используется в современных медицинских дрочильнях для эякуляции.

– А как тебе такой вариант, – продолжил Чарли, – женщины заводят детей без мужа. Иные из них прибегают к донорской сперме. В результате дети не знают, кто их отцы.

– И это нормально, – сказала Элли рассеянно.

– Как так?

– Если женщина решилась на такое, значит, она очень хочет ребенка.

– Но что…

– Конечно, гораздо труднее вырастить ребенка одной, но некоторых женщин это не останавливает. Они полностью отдают свою любовь ребенку, на мужчину в данном случае не тратится ни время, ни внимание. – Она выглянула в кухонное окно, выходящее в Центральный парк. – Я вырастила обоих детей в твое отсутствие и была абсолютно счастлива. Беспокоилась только о тебе.

– Ты была хорошей матерью. Элли пожала плечами.

– Дети были хорошие, они знали, что ты можешь разбиться на самолете.

– Ты рассказывала им о моей профессии?

– Нет. Но, Чарли, ведь мы жили на базе! У всех детей отцы летали. Помнишь Дженни Макнамара? А Сьюзен Ховард? Они обе потеряли мужей, и даже не во Вьетнаме.

– Это случилось во время подзаправки в полете. Ховард неправильно рассчитал скорость и влетел в раструб топливопровода, торчавшего из танкера «КС-30», тот и протаранил ему кабину.

– Я всего этого уже не помню, – продолжала Элли. – Хочу только сказать, что мы по тебе очень скучали. В общем, я не виню молодых матерей, которые хотят вынянчить собственное дитя. Так почему их должно что-то останавливать?

Теперь он собирался прибегнуть к аргументу Марты Вейнрайт.

– А не усыновить ли Джулии ребенка, которому нужна мать?

– Пусть сами решают.

– А что ты скажешь о мужчинах, донорах спермы? Это что, всего лишь тщеславие?

– Нет.

– Почему?

– Они хотят оставить свой след. Я это понимаю. Они хотят оставить свой след, и она это понимает.

После обеда Элли отложила десертную ложку и взглянула на него.

– Я хочу съездить в поселок для пенсионеров.

– Зачем?

– Думаю, что тебе там понравится. И может быть, согласишься с моим планом.

– Я съезжу, как только смогу.

– Когда?

– Дай мне только разобраться с проблемами на заводе, и я съезжу.

– Со мной или один?

– Посмотрим.

Чарли подумал, что неплохо бы закончить вечер в баре «Пьера», где бармен чертовски хорошо смешивает джин с тоником, чем-то его подслащивая, заодно и прогуляется. Сюда заглядывают Генри Киссинджер и разные другие очень хорошо одетые люди. Ему нравилось здесь, хочешь – сиди и наблюдай за тем, что происходит, хочешь – перекинься словцом с немецким телевизионным продюсером или британцем, торгующим недвижимостью. Час-другой пролетают незаметно. Тут забываешь, что твоя спина болела десять тысяч ночей подряд, что жена впадает в детство и ты должен «Банку Азии» пятьдесят два миллиона в американской валюте с плавающим трехпроцентным процентом сверх первоначального, сумму, равную одной десятой от стоимости его компании. Чтобы ее выплатить, будет использован труд одиннадцати тысяч полуграмотных крестьян в четырех странах. Они не сомневаются в его праве эксплуатировать их за гроши и мечтают, чтобы работа продолжалась. На что еще они могут рассчитывать? Да, компания старается, чтобы в заводских общежитиях были созданы человеческие условия, (нужно справиться, как там идут дела). В баре он спокойно обдумает положение «Текнетрикс», прихватит отчеты о продажах за последние пару месяцев и планы на закупку сырья и проанализирует данные. Нужно постоянно отслеживать ситуацию на рынке – уменьшение или увеличение спроса и связанные с ними колебания расходов и доходов. По словам торговых представителей компании, «Манила телеком» обещает выпуск новой продукции при ускоренном графике производства.