Девушка-готка стояла шагах в пяти от меня, изящная и блестящая, как статуэтка.

 — Ну че, — услышал я приятный, чуть хрипловатый голосок. — Знакомиться будем?

 Девушку звали Вероника.

 Или Ники — как она сама представилась.

 — Везет мне на Лех, — заявила она, услышав мое имя. — Был у меня один знакомый, хе-хе-хе…

 К чему относилось ее хихиканье, я не понял, а она объяснять не стала.

 — Можешь звать меня Алекс, — предложил я.

 Так меня звали друзья. Было у меня и еще одно имя, но об этом позднее.

 — С кем это ты разговаривала? — спросил я, оглядываясь.

 — С бабкой, — скривилась Ники. — Еле отделалась от старой жабы.

 Во дворе и прилегающих закоулках не было видно ни души.

 — Ушла, — Ники заметила мой взгляд. — Она только выглядит так, словно счас развалится, а исчезает как привидение. А уж как подкрадывается… Да ну ее! Следит за мной, словно мне пять лет. Туда не ходи, с тем не знакомься. А я, между прочим, совершеннолетняя и сама могу о себе позаботиться!

 Нет, в самом деле, бабка просто испарилась. Это было даже немного странно. Но в этот вечер случилось уже столько странностей, что на такую мелочь можно было вообще не обращать внимания.

 — Какие у нас планы? — спросил я.

 — Да никаких особо, — пожала она плечами.

 Я задумался. Погода не располагала к прогулкам. Вот-вот мог снова начаться дождь, да и по лужам шлепать не хотелось. Я предложил было пойти в кафе. Но потом вспомнил, что денег осталось кот наплакал — аккурат на еду до получки.

 — А пошли треснем по пиву! — Я решил, что готка от такого предложения не откажется.

 — Ну пошли, — охотно согласилась девчонка. Я похвалил себя за знание женской психологии вообще и психологии готов в частности.

 Мы пошли в сторону ближайшего метро, попутно высматривая круглосуточный продуктовый ларек и болтая о том о сем, словно старые знакомые. С Ники оказалось очень легко общаться. Вскоре я уже чего только о ней не узнал! Она родилась в Питере, но последние несколько лет провела в Москве. Там же закончила школу.

 — А сейчас где учишься?

 — Да так, — она пожала плечами. — Готовлюсь поступать… куда-нибудь. На самом деле, еще толком не решила, чего хочу в жизни.

 — Ох-о-хо, — вздохнул я. — Некоторые даже и после института не знают, чего хотят…

 — Я — не «некоторые», — ответила она довольно надменно. — Я привыкла четко знать, чего хочу, и всегда этого добиваюсь. Просто есть… внешние обстоятельства.

 Я покивал с умным видом. Никогда не лезу к людям с расспросами, особенно к девчонкам. Захочет — сама расскажет.

 Мы быстро напали на общую тему для разговора. То что интересовало нас обоих, — русский рок. В нем она разбиралась отлично, гораздо лучше меня. Причем о многих довольно известных рокерах Ники упоминала как о своих знакомых и приятелях. Сначала я подумал, что она притусованная фанатка, но потом по нескольким проскользнувшим фразам понял, что она играет сама. У нее была своя рок-группа, которая даже записала один альбом. О нем Ники с кривой ухмылкой сказала:

 — Да-а, фигово продавался. Все хвалят, но никто не берет — говорят, неформат. Так и раздали по друзьям и знакомым.

 — А как записали? — заинтересовался я. — Это же, наверно, дорого?

 — Папа дал денег, — сказала Ники равнодушно.

 Наверно, врет, подумал я. Впрочем, почему бы и нет? Мелких рок-групп в Питере как тараканов, и в Москве, наверно, то же самое. Да и папы с деньгами не такая уж редкость.

 Мы прошли уже почти до конца Липовой аллеи, и впереди замаячил железнодорожный переезд, когда Ники неожиданно повернулась ко мне, заглянула в глаза и спросила совершенно другим тоном:

 — Леша, был ли ты когда-нибудь влюблен?

 Я ошалело взглянул на нее:

 — Чего?!

 — Влюблен — страстно и безнадежно? Без всякой надежды на взаимность? И при этом — ты находишься с НИМ рядом каждый день, а иногда и ночь. Смотришь на него, вдыхаешь его запах, прижимаешься к нему плечом — и при этом точно знаешь, что тебе НИЧЕГО не светит?!

 — Он что, голубой? — ляпнул я.

 Ники бросила на меня бешеный взгляд.

 — Нет, это я так… подбодрить тебя хотел!