— Сара…

— Только тогда я почувствовала, что теряю. Он забирал всю мою энергию, волю к жизни. И в последнюю секунду я увидела его число, ощутила его. 1622029. — Она закрывает глаза, крепко зажмуривает их, и, когда открывает их снова, я вижу, что ее зрачки расширились и в них бурлит ужас. — Я видела дату его смерти, Адам, число, которое он отдавал мне. Потом, когда Мия отдавала мне свое число, я увидела и его. Теперь я понимаю, что ты видишь каждый день.

Она распрямляется и дотрагивается ладонью до моей щеки с незнакомой раньше нежностью. Это не жалость, а понимание — теперь она знает, что я чувствую. Ей тоже довелось почувствовать это.

— Он лишил меня жизни, но Мия вернула ее мне. Она дала мне свою жизнь, свое число. Она спасла меня, Адам.

Мия все еще не спит. Завитки светлых волос обрамляют ее лицо, на котором застыли широко открытые синие глаза. Она похожа на ангела. Она и есть ангел. Она стала ангелом-хранителем Сары. Она стала ангелом смерти Савла.

— Мы должны быть очень осторожны с нею, — говорю. — Должны правильно воспитать ее, что бы ни означало это «правильно». Если бы только мама или бабуля были живы. Если бы только нам было кому помочь.

Сара прикладывает палец к моим губам:

— Никаких «если бы только». Это бесполезно, Адам. Твои мама и бабуля все равно рядом с нами. Ты и я, Мия и Джемма, мы носим их в себе. Они часть нас. Они в наших сердцах, в нашей памяти, и они всегда будут там.

— Это не одно и то же…

— Да, но так распорядилась жизнь. Когда у нас трудности, когда нам кажется, что мы не выдержим, нам надо заглянуть в себя. Там мы найдем ответы.

Она говорит от чистого сердца. Она верит в это. Мы справимся. Мы сможем сделать то, что должны. И, слушая ее, я тоже начинаю верить в это.

Сара обнимает девочек, закутавшись вместе с ними в одеяла. Самое страшное позади, мы все успокоились. Теперь я могу отправиться по другим делам. Чувствую, что мои глаза открыты, по-настоящему открыты. В прошлый раз я чувствовал себя так перед наступлением Хаоса. Тогда я знал, что должен попытаться помочь людям, вытащить их из Лондона. Но с тех пор я прятал голову в песок, отрицая себя, надеясь, что мир оставит меня в покое. Я больше так не могу. Не уверен, что у меня получится вести себя иначе, но хотя бы знаю, с чего начать. Надо найти Дэниэла.

Прохожу через аббатство и попадаю во двор. Люди замечают меня. Некоторые пытаются на ходу пожать мне руку. Я не делаю непонимающего лица и не притворяюсь, будто ничего не заметил.

Не опускаю взгляд. Когда они заговаривают со мной, я останавливаюсь, пожимаю протянутые руки, смотрю прямо в глаза. Какое бы число я там ни увидел, я разговариваю со всеми одинаково доброжелательно.

— Куда ты сейчас? — спрашивает меня кто-то.

— Обратно к бункеру, — отвечаю. — Я должен найти своего друга, того, кто спас меня.

Вокруг меня собираются люди. Кое-кого из них я уже видел на кладбище. Они тоже хотят идти со мной. Вместо того чтобы отмахнуться от них, я принимаю их помощь. И вот все вместе мы идем по улицам, мимо куч щебня, палаток и разрушенных магазинов, к холму. Над нами кружит беспилотник, фиксирует каждое наше движение.

— Вы знали о бункере? — спрашиваю.

— Знали. Плоховато они охраняли свою тайну. Половину продуктов и прочего мы получали оттуда. Черный рынок. А когда стали исчезать люди, пошел слух, что их прячут в этот самый бункер.

— И часто люди исчезали?

— Если они начинали организовывать что-то, поднимать шум, доставлять неудобство. Если они были не такими, как все. Их просто изолировали. Только что они были здесь, раз — и их уже нет.

Крики в ночи, засохшая кровь на стенах. Сколько же их там было и есть?

— Смотрите!

Мы подошли к подножию травянистого склона. Вниз с холма спускаются люди. Раненые. Спотыкаются и хромают. Один из тех, с кем мы сюда пришли, внезапно меняется в лице, вскрикивает и устремляется вперед. Добежав до того, кого он узнал издалека, он бросается к нему, крепко обнимает, не в силах произнести ни слова. И только потом они начинают хлопать друг друга по плечу и наперебой разговаривать.

— Пропавшие возвращаются, — бормочу я.

Мой взгляд скользит по вновь прибывшим.

У многих ушибы и порезы. Кто-то хромает и идет в паре или тройке с другими, поддерживая друг друга. Кто-то движется медленно, до сих пор не оправившись от шока. Есть и такие, кто вне себя от счастья и парит, точно птица, выпущенная из клетки. Всех их встречают добрыми словами, всем протягивают руку помощи и ведут к аббатству.

Судя по непрекращающемуся потоку беженцев, пока все не выйдут, к бункеру мне будет не пробраться. Остается только ждать, что я и делаю. Подойдя к зарослям ежевики у выхода, я присоединяюсь к радушным приветствиям, рукопожатиям, указываю дорогу вниз с холма. Последним идет Дэниэл.