На станции он встретился с духовно больным братом, который покуривал. Тот был чрезвычайно рад за Леву, желал ему больших успехов на воле — как в труде Господнем, так и в деле приобретения знаний; говорил, что и ему сроку остается немного. Бог даст, скоро и он будет на воле.

Лева не стал допытываться у него, удалось ли ему оставить свою греховную привычку (как-то неудобно было говорить об этом), и пожелал ему полной чистоты и верности Господу.

Поезд шел по направлению к тем места, где шло когда-то строительство Беломорского канала. Начались знакомые названия станций. Скоро должен был быть и Сосковец. На одной из остановок в вагон вошли и сели напротив двое.

— Здравствуйте! — вскочив, воскликнул Лева.

Это были врач — начальник санчасти Сосновецких лагерей и хирург Жилин из подразделения лагеря в Надвоицах, которого Лева хорошо знал. Он иногда приезжал в Сосковец помогать комиссовывать заключенных, а однажды, когда хирург Троицкий заболел, проводил за него операцию а Лева ему ассистировал.

– Смирнский! — воскликнули оба. — Какими судьбами?

– Я теперь свободный гражданин, — улыбался Лева, — еду домой.

– Вот это хорошо! — воскликнул начальник сасчасти. — Когда вас отправляли за Полярный круг, я так и думал, что вы оттуда освободитесь и все будет благополучно.

И он понимающим взглядом кивнул Леве.

— Так, позвольте! — вдруг сказал хирург. — Как же это вас могли отпустить домой, когда у нас такая большая нужда в медперсонале? Вас должны были оставить вольнонаемным. Давайте сейчас с нами, мы вас оформим, предоставим квартиру, и потом будете учиться…

– Нет, нет, — возразил Лева. — Я так давно не видел родных, не был в родном городе… И я хочу учиться сейчас.

– Да вы не беспокойтесь! — продолжал уговаривать Леву хирург. — Мы вас оформим у меня в отделении, будете работать со мной, съездите к родным, побудете у них, а потом вернетесь к нам. Потом направим вас учиться, будет все отлично. И зарплата у нас хорошая, и обмундирование…

– Как вы думаете, доктор? — обратился он к начальнику санчасти. — Ссадим его сейчас?

– Нет, — сказал начальник санчасти. — Пусть уж едет домой; соскучился он. И там он тоже будет хорошим работником здравоохранения.

Начальник знал, что Лева находится «на прицеле», что определенные органы не оформят его в качестве вольнонаемного и то, что он выбрался из лагерей, — просто счастье.

Тепло распрощавшись с Левой, оба врача вышли на станции Сосновец. Юноше было приятно сознавать, что многие относятся к нему хорошо. Да и сам он старался всем делать только добро. Но почему какие-то силы его, ни с кем не враждующего, считают за врага и не хотят жить с ним мирно? Только в свете Евангелия он понимал все это и не обижался на жестоких людей, а был готов молиться за них и благословлять их.

А поезд все бежал и бежал. Стояли летние дни, было тепло, хорошо. Лева с интересом выглядывал из окна, выходил на перрон. Как это странно: вольные люди, и нет никакого конвоя! И за собой он не чувствовал глаз надзирателей.

Свобода! О, как дорого это слово! Свобода! О, если бы и для дела Божия была свобода! Сколько радостного, сколько прекрасного узнали бы люди! Меньше было бы слез, горя, разврата, разбитых семей, покалеченных сердец. Народ, как никогда, нуждался в Евангелии. О свободе Христа там написано: «… Если Сын освободит вас, то истинно свободны будете…» Или еще сказано: «Итак, стойте в свободе, которую даровал вам Христос, и не подвергайтесь опять игу рабства».

Да, свобода Христа сделала Леву свободными в условиях этого заключения. А без свободы Христа люди и на воле находятся под игом рабства смерти. Только Христос дает настоящую, истинную свободу, и она дороже всяких других свобод, — думал он, подъезжая к Сызрани.

Вот и родная Волга. Переехали через мост, и сердце Левы радостно забилось…

Глава 28. Самара. Волга

Был совсем темный, поздний вечер, когда Лева вышел на перрон станции Самара. Привокзальная площадь. Люди разодеты по-летнему. После скитаний с 1929 года, когда он покинул родной город, ему думалось, что он попал в совершенно другой мир. Все казалось необыкновенным. Да и действительно, это был совершенно другой мир по сравнению с городками палаток, где жили заключенные, их режимом и питанием — это была воля. А какой был бы мир, какая была бы воля, если бы Христос жил в сердцах людей и люди были бы свободны от греха!.. Каждый видел бы в ближнем своем брата, сестру, все любили бы друг друга, не было бы зла на земле!

Лева сел в вагон трамвая и поехал туда, где родился и рос, где был когда-то 3-й Молоканский сад, а теперь проходила Искровская улица.

Вошел во двор. Тихо, никого нет. Как разрослись деревья за эти годы! Ведь он не был дома около четырех лет. Все так же в глубине сада стоял старый отцовский дом. В окнах огней не было, видимо, все уже спали. Зашел на крыльцо, остановился, положил багаж, помолился, постучал… Ответа нет. Постучал еще. Послышался скрип внутренней двери, и кто-то, не открывая ему, спросил:

– Кто там?

– Странник, — ответил Лева,

– Какой еще там странник? — Лева узнал голос своей сестры Лели.

– Странник и скиталец, — повторил в ответ юноша.

Дверь не открылась, а внутренняя дверь захлопнулась. Наступила тишина. Лева постоял и стал стучать снова. Дверь опять заскрипела, и послышался недовольный голос:

– Кто там?

– Это брат ваш, — отвечал Лева.

– Какой еще это брат? Дай-ка посмотрю!

Сестра открыла дверь и взглянула на Леву. Она узнала его, бросилась к нему на шею со словами: «Лева, Лева!» Вместе они вошли в комнату.