– Да, пожалуйста.

– Максим, – вдруг встряла Юля. – А подсадные, это… такая… партия проституток?

Возникшая на несколько секунд тишина в салоне джипа, нарушилась взрывом хохота. Смеялись все, кроме растерявшейся блондинки. Витёк даже был вынужден вильнуть к обочине и остановить машину.

– Макс, а ведь она права… – утирая слезы, сказал Серега. – Подсадные самые, что ни на есть особы легкого поведения, только денег не берущие!

– Если без денег, значит не проститутки. Таких девиц по-другому называют, – попыталась реабилитироваться Юля, чем вызвала новый приступ общего смеха.

– Деви-и-иц… – стонал на переднем сидении Максим.

– Юля, ты просто не в курсе, а мальчикам дай только поржать, – наконец, решила прояснить ситуацию Даша. – Охотники называют подсадными – уток. Они этих уток специально подсаживают на воду, чтобы плавали и крякали и своим кряканьем подзывали селезней, в которых охотники стреляют.

– А-а-а, – стукнула себя по лбу блондинка. – Так подсадная – это та самая пластилиновая утка, которая…

– ЮЛЯ! Ты хоть что-то запоминаешь? – у Даши в руках оказалась сумочка, из которой появилась на свет божий пластмассовая коробочка, содержащая пластилиновую композицию «Зазевавшийся охотник» – ту самую, приобретенную у Костикова.

– Я же только сегодня показывала! – Даша открыла коробку и аккуратно извлекла из нее платформочку – с затаившимся в шалаше охотником, который выставил в небо ружье, не замечая крякового селезня, плавающего в луже буквально у него под ногами.

– Вот этот – весь такой разукрашенный в брачный наряд – кряковой селезень. Он тоже утка, только – мужик. А утка-баба – вся такая невзрачненькая, серенькая. Зато крякает эротично, подзывая к себе кавалеров, чтобы потомство завести.

– Все равно, что петух и курица, – вставил Серега.

– И охотники… – продолжила короткую лекцию Даша, – еще в древние времена придумали такую штуку: весной, в самый разгар брачного периода привязывать к ноге домашней уточки веревку и высаживать ее на воду, чтобы она подманивала селезней. Охотник в это время прятался неподалеку в шалаше, и как только озабоченный селезень подлетит, он его – ба-бах, и – на жаркое. Это и называется – охота с подсадной. Врубаешься?

– А-а-а… Так бы сразу и сказали! – обрадовалась Юля.

Серега, не был уверен, что блондинка поняла все правильно, ну и бог с ней. Его все больше интриговала ситуация в плане расселения «по трем двухместным домикам». С Витьком понятно – водитель будет ночевать в обществе двух посаженных в корзинки крякуш, которые по ночам, кстати, ведут себя довольно тихо, спать не мешают. Оставались два домика для двух мужчин и двух женщин – интересно было бы узнать, как эта четверка будет расселяться?

– Шуба, а помнишь, как ты свою сбежавшую с ногавки Дарью Дмитриеву вернул? – обернулся с переднего сидения Максим.

– С ногавки? – округлила глаза Юля.

– Дарью Дмитриевну? – переспросила Даша.

– Я всем подсадным уткам имена даю, – улыбнулся Серега. – В ту охоту, а дело было на реке Медведица, моей подсадной уточкой была Дарья Дмитриевна – именно так звали одну из главных героинь романа «Хождение по мукам» Алексея Толстого.

– Я знаю. В честь этой героини мой папа – Дмитрий – меня и назвал, – тоже улыбнулась Даша.

– Молодец твой папа, хорошее имя. А ногавка, Юлечка, это такое приспособление из кожи или материи в виде петли, затягивающейся на ноге утки. К ногавке привязывается веревка, а к другому ее концу груз, который опускается на дно, чтобы утка плавала, словно заякоренная.

– Завтра у вас будет возможность увидеть все это собственными глазами, – сказал Максим.

– Да. А в тот раз у моей подсадной уточки ногавка порвалась – егерь бракованную подсунул. И вот, сижу я себе в шалаше в ожидании шваркающего селезня, вдруг смотрю, Дарья Дмитриевна поплыла вдоль берега все дальше от меня и дальше…

– А потерять подсадную утку – мало, что позор охотнику, так за нее еще и приличный штраф придется заплатить, – вставил Максим.

– Да-да. Но беда даже не столько в этом, сколько в том, что охота только началась, и тут вдруг такой облом. Некоторые охотники в подобных случаях сбежавшую подсадную сразу же и пристреливают – утка-то все равно вскоре погибнет потому что у нее крылья подрезаны и она летать не может. А так – хоть и позор, но все-таки дичь.

– Какие же вы все-таки убийцы, – вздохнула Юля.

– Я бы предпочел называть нас добытчиками, – возразил Серега. – Так вот. Плывет моя Дарья Дмитриевна все дальше и дальше, я болотные сапоги до самого верха раскатал и за ней. Подзываю ее ласково, типа, утя-утя-утя, не торопись, типа, подожди папочку. Ну и с протянутой рукой, типа хочу ей хлебушка подбросить, захожу в воду, все ближе к ней и ближе, насколько глубина позволяет. И, главное, Дарья Дмитриевна больше не убегает, типа поверила, что я ее кормить собрался. Короче, я каким-то немыслимым образом к ней прыгнул и умудрился схватить. Промок, конечно, зато подсадная в руках. Не опозорился.