— Так Олег Дмитриевич сегодня целый день в Трансконсе на совещании, на звонки не отвечает.

— Ах, да, я забыла! Ну, ладно, Игорь, до свидания! До завтра!

— Счастливенько, Зоряна Владимировна! — снова угодливый полупоклон.

Она запахнула шубу (никогда не любила застегиваться, один из ее бывших даже смеялся как-то, что ее, наверное, любовь греет, раз она в мороз незастегнутая ходит) и вышла в коридор к лифтам.

Начальник железнодорожной станции маленького заштатного городка Энска Денисенко Николай Васильевич удобно устроился на стуле, с умилением глядя на чашку с дымящимся чаем. Самое приятное время в ночном дежурстве — вот это. Когда можно глотнуть горяченького, так чтобы согреться, устроиться на кушетке и подремать всласть. Рука уже потянулась к чашке, когда дверь открылась, и в комнату ввалился молоденький милиционер. Рука Николая Васильевича медленно опустилась, лицо приобрело выражение уставшего от жизни человека:

— Плавков! Ну что ты врываешься без стука? Ночь на дворе, а ты мне тут ветер гоняешь!

— Николай Висилч, там… там женщина… — задыхаясь лепетал Плавков, показывая обеими руками в сторону двери.

— Плавков, ты в своем уме? Какая женщина?

— Женщина! Там лежит! Но не труп еще…

При слове «труп» Николай Васильевич позабыл и про чай и запланированную дрему, вскочил с места, намереваясь следовать за Плавковым. Труп в их тихом городке? На его станции? Да еще и перед самым новым годом! Этого еще не хватало!

— Ты что мелешь? Что значит «не труп еще»? Что за женщина? Говори толком! — уже зарычал он.

— Ннне знаю, Нннниколай Васильевич, ее того… обходчики с путей принесли. Скорую уже вызвали, они ей там того… руки-ноги растирают, а я это…к вам сразу.

— Как нашли? Бомжиха замерзла?

— Да нет, похоже, богатая дамочка, в сапожках на каблучищах, только без шубы… вообще без верхней одежды, ее это… из сугроба вытащили. Она без сознания, ее бы и не заметили, если бы не собака ихняя.

— Кого — ихняя?

— Да обходчиков же! Собака лаять стала, вот они того… и увидели рыжие волосы в сугробе.

— Где они?

Уже торопливо идя по коридору, услышали вой сирены скорой.

— Пошли врача по дороге заберем, — кивнул Николай Васильевич в сторону выхода из здания.

Ее шатало из стороны в сторону. Как убрать эту качку?! Она с трудом повернула голову и попыталась открыть глаза. Веки казались склеенными, никак не хотели открываться! Тогда она попыталась поднести руку к лицу, чтобы попробовать их разлепить. Но рука, чуть приподнявшись, бессильно упала, ударившись о край чего-то — кровати? Нет, так бы не мотало. Может она в море и сильная качка? Почему-то эта мысль вызвала стон.

— О! Доброе утро, спящая красавица! — услышала она бодрый голос откуда-то издалека, словно сквозь вату.

Она все еще никак не могла разлепить веки, а ее уже начали похлопывать по щекам, тот же бодрый голос задавал какие-то вопросы, что-то от нее требовал. Потом вдруг ее веко разлепили, начали светить в лицо фонариком — она что, в гестапо? Все это ей не нравилось. Она пыталась отвернуться от навязчивого света и от этого бодрого голоса, чего-то настойчиво от нее хотевшего. Она хмурила брови и всячески пыталась показать, как ей все не нравится. Тем не менее, веки разлепились и она увидела голову в тумане. Странно, откуда в тумане взяться голове?

Голова приблизилась, оказалось, голова находится на плечах. Это хорошо! — облегченно выдохнула она. Голова не одна!

— Вы меня слышите?

Какофония звуков наконец собралась в стройный вопрос.

— Ммм уууу — попыталась высказаться она.

— Отлично. Вас нашли на железнодорожном вокзале в бессознательном состоянии. Как вас зовут? Кому можно позвонить из ваших друзей, родственников?

Она видела, как на голове двигались губы, они явно что-то говорили. Говорили ей, значит надо отвечать. А что отвечать?

— лова, — прошептала она. Голос был странный хрипло-скрипучий. Провела сухим языком по пересохшим губам. Наверное, выпила вчера много!

Что-то холодное и мокрое легло на губы. Стало приятно, и она снова захотела заснуть, но ее опять начали тормошить.

Она снова расплющила веки и уставилась на голову.

— Вы меня слышите? Вы понимаете, что я вам говорю? Как ваше имя?

— Голова, — выдавила она из себя.

— Что? Болит голова? Что еще болит?

Эта бодрая голова ее достала! Она хочет спать! Что ему от нее надо?!

— Петрович, аккуратно там на выбоинах, похоже у нас черепно-мозговая! — голова отдалилась от нее, почти растворяясь в тумане.

— Сделаем, Дмитрий Александрович!

Голова снова приблизилась к ней настолько, что она могла рассмотреть лицо, темные глаза под насупленными бровями внимательно вглядывались в нее. «Красивый мужик», — отметила она про себя на автомате.

— Вы знаете, как вас зовут?

Зовут? Зовут как? На помощь? Да, когда нужна помощь, зовут. Как ее зовут?… Когда нужна ее помощь, как ее зовут?… ее зовут…