Когда мастер склонился над ней, пододвигая ванночку для ног, Лида внезапно встала.

— Извините, меня тошнит. Можно в туалет?

Мастер недовольно посмотрела на нее и отодвинулась, не сказав ни слова.

Лида прижала ладонь ко рту и выпорхнула в спасительную дверь.

— Спасибо, еще и еще раз огромное спасибо. За то, что позволила переночевать у тебя. За то, что утром доставила меня домой. За все — спасибо! А теперь, будь паинькой, уйди же, наконец.

Каждое его слово обжигало сердце будто каленым железом, а гордость лежала трупом, над которым уже кружила стая голодных стервятников. Что она здесь делает? Зачем так унижается перед этим самодовольным ослом? Катя никак не могла понять, что держит ее в стенах этого дома.

Она взяла на работе отгул, чтобы заботиться об этом почти незнакомом человеке, который с таким остервенением гонит ее прочь. С любым другим она давным-давно хлопнула бы дверью и тихо и мирно отпаивала уязвленное самолюбие, поклявшись больше никогда не переступать порог этого дома. Но сейчас Катя просто не могла уйти. Интуиция, в компании с окончательно тронувшимся рассудком, просили ее остаться.

— Ты вообще, нормальная? — Ярик в бешенстве метался по комнате, прыгая на одной ноге.

— Я маньячка, — внешне Катя была само спокойствие. — Ты бы полежал немного.

— Ты точно психопатка.

— А ты не врач, чтобы ставить диагнозы. Будешь обзываться, обед придется готовить самому.

— Ой, да я, собственно, целыми днями сижу тут голодный, поджидая, когда же появится девушка Катя, которая наконец-то меня накормит. Где ж ты, щедрая наша, так долго была? Я за год чуть с голоду не подох.

— Зря ты так со мной. — Катя неосознанно метила не в бровь, а в глаз. — Ты ведь кроме меня здесь никому не нужен.

— Я так страдаю от этого, — иронически усмехнулся Ярик, — Прямо слезы лью.

Катя окатила его взглядом, холодным, словно ушат ледяной воды, и отправилась туда, где, по ее мнению, должна была находиться кухня.

Обстановка кухни вполне соответствовала духу всей квартиры. Стол и две табуретки, холодильник, допотопная газовая плита и раковина. Впечатляло только содержимое холодильника. Видимо, хозяин любил поесть, питая особую слабость к фруктам, которыми была забита добрая треть холодильника.

Катя извлекла из морозилки куриные ножки и бросила в раковину — размораживаться. В углу она обнаружила кулек с картошкой. Надо бы сварить суп.

На пороге послышались уже знакомые шлепки.

— Ты серьезно вознамерилась здесь хозяйничать?!!

— Я мазохистка. Как только ты ко мне привыкнешь и перестанешь орать, я исчезну.

— Да у тебя целый арсенал комплексов, детка.

— А ты такой умный, что даже неловко рядом дышать.

Ярик схватился одной рукой за дверь, другой за холодильник и попытался усесться на стул. Ему это не удалось, и он, пролетев мимо, больно шлепнулся на пол. Катя бросилась ему на помощь, не сообразив, что с его стороны это была всего лишь уловка.

Ярик поймал ее руки и повалил на пол рядом с собой. Губы его проворно и умело заскользили по ее обнаженной шее, пальцы ласкали вспотевшие ладони. Катя нехотя уворачивалась, стараясь не причинить ему лишнюю боль.

— Но ты ведь именно этого хочешь… — прошептал Ярик.

— Странные у тебя взгляды на любовь. По-твоему, мне нравится, когда от мужчины пахнет лекарством и немытым телом? — Катя провела пальцем по засохшим капелькам крови на бороде. — Я что, произвожу впечатление нимфоманки?

— Ты производишь впечатление озабоченной.

— А что если мне просто хочется с тобой пообщаться.

Ярик посмотрел на нее взглядом, в котором ясно читалось, кем он ее считает, и что думает о ее намерениях «пообщаться». Катя решительно вырвалась из его объятий и наигранно бодро воскликнула.

— Может, мне просто скучно. И я нашла себе новое развлечение — в виде тебя.

— Собака у тебя вроде уже есть. — сказал Ярик и громко втянул воздух. — Помоги подняться. Пойду, смою с себя запах лекарств.

Катя обняла его руками за талию, помогая встать. Увы, она не была такой сильной, как тот парень, Олег. С трудом Ярик поднялся на одной ноге, опираясь на девушку вместо костыля.

— Я нечего не смогу тебе дать. — прошептал он ей в самое ухо. — Ни любви, ни ласки. Только пару ночей секса. А потом уйду и не вспомню, что ты такая была в моей жизни. Зачем оно тебе?

— Не знаю, — смущенно ответила Катя. — Сама не знаю. И ничего нельзя изменить?

— Я честно скажу: нет, ничего. Я больной. На голову. Меня противопоказано любить.