Конечно, ей это не удалось: Юлий даже не стал звать охрану, скрутил девочку сам. А потом, пообещав, что в следующий раз она получит плетей, вызвал стоявшего около двери охранника. Который, само собой, плетей все же получил, хотя и не имел к появлению царской сестрицы в покоях Цезаря никакого отношения – об этом Клеопатре тоже донесли, как и обо всем прочем.

Сперва она хотела спросить у Юлия сама, потом передумала. Она «умная девочка» и не станет делать глупости, что бы ни случилось. Ему нужна умная, красивая, всегда приветливая и сохраняющая хорошее расположение духа любовница – что же, она будет умной, красивой и приветливой. Истерики ему пускай жена закатывает. Которую он, кстати сказать, уже несколько лет не видел, и, как видно, не особо стремился увидеть. Пускай она, Клеопатра, не смогла стать ему женой, но она будет идеальной любовницей. Чего бы ей это не стоило.

За руку подергали. Брат. Муж. Смешно: мужу двенадцать лет. Впрочем, первому было десять… О, она что-то пропустила! Для женщины, которая только что давала себе обещание сохранять самообладание любой ценой, – непростительная оплошность.

И она торопливо стала повторять вслед за жрецом слова брачной клятвы.

За пиршественным столом они были рядом – она и божественный Юлий. Как будто именно он, а не маленький Птолемей… Хватит! Она не будет об этом думать!

Спокойствие давалось ей с большим трудом. Юлий так рядом, такой… ее, и вместе с тем чужой.

– О моя царица! У меня есть для тебя маленький подарок. Он ждет тебя в твоих покоях.

– Великий Рим в лице не менее великого Цезаря преподнес мне роскошные дары.

– Это не дары Великого Рима великой египетской царице. Это мой личный дар, – Юлий и не подумал понижать голос. А и в самом деле – ему-то чего стесняться? К тому же об их отношениях знают все от мала до велика – все во дворце, все в Александрии… Все в Египте и во всей Римской империи.

Клеопатра слегка склонила голову.

– Я с благодарностью приму любой дар великого Юлия.

После пиршества ушла в свои покои и заперлась там. Не могла видеть ни Юлия, ни брата-мужа, хотя маленький Птолемей, в отличие от старшего Птолемея Диониса, никогда никаких неприятных чувств у нее не вызывал. Хороший, спокойный и милый ребенок. Немного, может быть, слишком спокойный и слишком хороший: его сверстники носились по улицам и переулкам Александрии, плавали в озере или море, дрались.

Конечно, маленького царевича никто бы не выпустил из дворца без присмотра. Но Клеопатра хорошо помнила собственное детство: как лазила по деревьям, за что ей всегда влетало и от няньки, и от учителя – они утверждали, что будущая царица не может вести себя как обезьянка. Как пыталась выбраться из дворца незамеченной. Как дралась с Береникой и тягала за волосы Арсиною. Как… словом, как вела себя, словно обычный непоседливый ребенок.

Маленький Птолемей же… Он был вежливым, никогда не забывал поблагодарить, а если ему чего-то хотелось – просил, а не хватал без спроса. Не убегал. Не лазил. Не разбивал коленей. Правда, в одном Клеопатра его понимала: он, как и она, очень любил читать и даже самостоятельно осваивал латынь. Но все же будь он поживее и… понесноснее, как и положено мальчику его возраста, она бы меньше беспокоилась о нем.

На ложе что-то лежало.

Женщина подошла поближе. Ожерелье. Роскошное ожерелье. Золото, драгоценные камни… Только вот прикасаться к нему было неприятно, и даже не потому, что оно свидетельствовало о крахе ее надежд стать законной женой Цезаря.

Просто оно было выполнено в виде змеи, обвивающей цветочную ветку. Цветы из драгоценных камней, листики – из тончайшей золотой проволоки, капли росы – из крохотных опалов, и поверх всего этого великолепия – змейка толщиной в ее мизинец: каждая чешуйка прорисована, глаза – кроваво-красные рубины.

Клеопатра осторожно взяла ожерелье, стараясь не коснуться змейки, заглянула в красные глаза. Кажется, эта змея ее ненавидит… Красные глазки смотрят очень зло…

Интересно, Цезарь не знал, что она боится змей? Да нет, просто не мог не знать! Ей иногда кажется, что Юлий знает о ней такое, чего она сама не знает о себе.

Стало быть, это еще одно испытание? Сумеет она заставить себя надеть это ожерелье или не сумеет?

Как там называла повитуха Кифи свою помощницу? Дуреха? Вот она, Клеопатра, дуреха и есть. Множество раз они с Юлием беседовали на самые разные темы, и ей следовало бы понять: Цезарь, практичный, верящий в богов постольку-поскольку, надеющийся исключительно на себя. Ему бы даже в голову не пришло, что можно, боясь живых змей, испытывать отвращение к украшению.

Она наденет это украшение завтра. И вообще станет носить регулярно. Если Юлию будет приятно – она сделает это для него. Противно? Это просто кусок золота. И может быть, он поможет ей преодолеть свой страх перед живыми змеями.

Египет должен видеть своего фараона.

Эта мысль возникла у нее еще в пору беременности: было бы неплохо показаться народу именно в таком положении. Для египтян беременность священна. А беременность фараона священна стократ. Не зря их религия связывает плодородность долины Нила с плодовитостью фараона и его домочадцев.

Но – не получилось. Когда в нескольких сотнях шагов от дворца люди режут друг другу глотки – это не самое лучшее время для прогулок.