– Не знаю, можно ли тебе говорить, но, надеюсь, ты меня не выдашь, - предупредила Лена, прежде чем полушепотом добавить. – Этот, прости господи, кобель, умудрился любовницу нашего мэра трахнуть. Да так, что эта дура залетела и вздумала к нему уйти. Любовь у нее, видите ли, проснулась. А мэр, сама знаешь, таких обид не прощает, вот и пришлось дитя горькое подальше отправлять, чтоб не закатали его в асфальт. Что тут творилось, когда мальчик уехал! На Палыча и налоговая, и ФСБ, и братки. И чуть ли не скопом. Но он молодец – выкрутился как-то и Андрюшку прикрыл. Ой…

– Андрюшку? – Ольга уже и не знала, чему она больше удивляется, просто машинально задала вопрос, зациклившись на несоответствии.

– Оленька, ну что ты сразу к словам цепляешься? – встала в оборону Елена Михайловна. – Уже и оговориться нельзя. У меня вон тут кто только не ходит сегодня: и Валюшки, и Олежки, и Андрюшки...

– Андрюшка… - почти угрожающе проговорила Ольга.

– Ой, Оленька, все мне пора. У меня тут шеф на второй линии.

– Я тебе на стационарный звоню, а у тебя нет второй линии, - оборвала попытку бегства Ольга. – Давай, колись, что ты про него знаешь, пока я сама выяснять не начала.

– Ну, Оль… - обреченно пропыхтела женщина. – Ты же вынуждаешь меня открыть чужую тайну…

– По-моему, ты открыла чужую тайну минуту назад, а сейчас чуть не выдала свою. Так что колись: откуда знаешь Субботина? – строго проговорила Ольга, теряя терпение.

В противовес ожидаемому, в трубке раздался легкий смех, и снова веселый голос кадровички:

– Ну, вот, а говорил мне: «Не сможет, не сможет…», а ты вон как командовать научилась. Эх, ладно расскажу, чего уж теперь скрывать – все равно догадаешься.

И рассказала Лена, что знает Субботина и Палыча давно – еще с той поры, как жила в одном подъезде с мамашей Субботина – ставшей впоследствии мачехой их Палычу. И про то, что, вопреки обыкновению, сводные братья не стали конкурентами, а как раз наоборот – сдружились и друг за друга горой были. Правда, старший – Олег – всегда был серьезнее, а Андрей – тот еще паршивец, из-за которого доставалось обоим.

– Но ты не волнуйся, Оленька, - добродушно добавила Елена. – Если его к тебе отправили, значит, помогать будет. Палыч так просто своих людей не подставляет.

– Угу, - угрюмо ответила Ольга. – Вопрос только в том, кто для него свои… Ладно, Лен, информация приняла к сведению. Буду должна.

Коротко попрощавшись, Ольга повесила трубку и снова уставилась невидящим взглядом на дверь, словно ожидала, что вот-вот войдет посетитель.

Как гром среди ясного неба всплыла мысль о подрядчиках. Она так и не утрясла вопрос со сроками. Что там скажет этот вшивый юрист, который не всегда считает себя обязанным предупреждать руководство об изменениях?

– Мариночка, вызови нашего юриста, - проговорила он в микрофон, - и пусть бумаги захватит по СтройИнвесту.

Через пять минут знаток законов стоял в ее кабинете, теребя в руках папку с бумагами и заметно волновался.

– Что по ЗемСтрою? – нетерпеливо спросила Ольга, выразительно глядя на зажатую в руках папку.

– О…о…Ольга Александровна, а я о…отдал бумаги, - отчего-то заикаясь, произнес молодой человек, нервно поправляя очки. – Все, к…к…кроме их визитки.

– Что? – от удивления Ольга даже привстала с кресла. – Кому отдал?

– А… а… Андрею Ро…Ростиславовичу. Новому заму, - все также нервничая, ответил юрист. – Он сказал, что изучать будет. Сказал, что с вами согласовал.

Это уже было откровенное хамство. Ольга готова была прямо сейчас сорваться с места, найти наглого Субботина и настучать по его наглой физиономии. Но нельзя было терять собственное лицо. Поэтому, смирив гнев, девушка вернулась в кресло, чтобы спокойно отдать распоряжение подчиненному:

– Больше никаких попыток передавать дела без моего прямого указания. Вам ясно? – поймала испуганный взгляд молодого человека, вернее, даже мальчика, и добавила. – Заберите документы, и чтоб через пять минут они были у меня на столе.

Вжав голову в плечи, паренек бросился вон из кабинета, словно ему грозили как минимум расстрелом. Снова оказавшаяся в руках Ольги ручка злобно защелкала, выдавая напряжение ее хозяйки. Поток мыслей несся со скоростью МиГ-31 и уже норовил пересечь звуковой барьер, как, в очередной раз сухо щелкнув, механизм письменного прибора застопорил и, похоже, все-таки сломался. Тихо выругавшись, Ольга принялась раскручивать живущую собственной жизнью ручку, надеясь, что с починкой аксессуара ее истерзанный эмоциями организм все-таки справится, а заодно и немного успокоится.