Я тут же успокоилась. В Париж так в Париж! Решимость во взоре сменила слёзки-колёски. От папы не укрылось моё решительное выражение лица, и он с гордостью на меня поглядел.

– Вот, это моя дочь! Родина прикажет – Ольга сделает. Ну, спать! Машину за внуком отправил, значит, в гостевой остановлюсь, – он медленно стал подниматься с кресла. – Оля… Управляющий – он и есть управляющий, а надзором должна ведать ты, хозяйка! – уже не совсем трезвым голосом говорил папа. – Есть у меня хлопчик на примете. Талантливый менеджер. Пока у Калиненко работает, но между нами договорённость уже есть… Всё, спать! Николай, проводи!

– Спокойной ночи, папа, – пожелала ему я.

– Доброй ночи! – папа вышел из её комнаты, слегка поддерживаемый под руку Николаем.

– Спокойной ночи, мадам, – сказал Николай. – Ванечка приедет – я сообщу.

– Ты думаешь, я усну? – спросила я. – Отдыхай, завтра будет тяжёлый день. Не знаю, как его переживу!

Последние слова я сказала уже с некоторой наигранностью. Честно – думала только о Ванечке и его реакции на происшедшее. Как он увидит мёртвого отца? Я пыталась представить себе его поведение и не могла. Наверно, надо будет держать его за руку? Впрочем, Ваня же приедет со своей подругой, перед ней он не должен «дать слабину».

Я легла, свет гасить не стала, было, как всегда, слегка страшно, несмотря на присутствие рядом нескольких мужчин (на проходной всегда дежурили два охранника да ещё и папин телохранитель). Коты повыползали кто откуда и прыгнули ко мне в постель. Мне стало спокойнее, но сон не шёл.

Видимо, я все-таки задремала, потому что открыла глаза от звуков за окном. Я тут же вскочила с постели и бросилась к своему окну на втором этаже, распахнула его и закричала, увидев сына:

– Ванечка, Ваня, идите сразу ко мне в комнату! Оба идите!

– Привет, ма! – Иван помахал рукой матери. – Вещи в холле пока оставим… Идём!

Я накинула халат поприличнее и побежала к выходу из комнаты. Машинально прикинула, какое бы выражение лица принять, но тут же сообразила, что иду, бегу встречать сына, и лицо само осветилось нежностью. Встретились в коридоре у дверей моей комнаты. Я крепко обняла сына и всего расцеловала.

– Ма, ну хватит, достаточно! – Иван стал осторожно высвобождаться из моих объятий. – Вот, познакомься! Виктория, это мама, зови её просто Ольга, ей понравится, – последние слова Иван сказал по-английски.

Виктория подошла ко мне, обняла неожиданно с нежностью и на плохом русском языке вынесла мне целую кучу соболезнований и наставлений, что я должна быть сильной женщиной, что Богу было угодно принять душу усопшего отца Ивана именно сейчас и что она ежедневно будет молиться за убиенного Семёна.

Я слушала её труднопонимаемую русскую тираду, и где-то внутри даже шевельнулась нежность к этой несколько объёмистой, но с точёными попкой и грудями темнокожей девушке. Она там рядом с моим Ванечкой каждый день, наверно… В тот же миг вместо подступающей нежности наступило чувство хрипучей ревности. Эта Виктория больше, чем наполовину, отобрала у меня Ванечку! Стервочка! Нет, полностью я тебе сына не отдам!

И в то же время я что-то ворковала ей нежненькое, гладила по густым, мелко вьющимся длинным волосам и уже приготовилась сыграть роль безутешной вдовы, как вдруг взгляд мой скользнул по лицу сына. Иван выглядел совершенно спокойным, немного усталым и явно равнодушным к происходящему.

– Я вещи наши заберу в комнату из холла, – спокойно произнёс он и уверенно пошёл к лестнице. Остановился у поворота, посмотрел на меня. – Виктория немного говорит по-русски. Пообщайтесь. Я ещё в туалет сбегаю.

Мы с девушкой так и стояли обнявшись. Виктория перестала ворковать и тоже повернула головку в сторону своего бойфренда. Мне почудилось, что и эта чужестранка была шокирована спокойствием моего сына. В прослезившихся глазах её читалось недоумение. Погиб его отец, а он не прижался к ним, не обнял успокаивающе, не всхлипнул, не треснул его голос от постигшей беды!

Я отстранилась от Виктории, взяла её за руку и повела к себе в комнату. Мы сели на мою постель.

– Это из такой болшая беда! – снова заговорила креолка. – Бат Айвон… э-э-э… силный, стронг, он несёт потерю достойно!

– Ваня, называй его Ваней, – попросила я. – Мне так привычней. Если сможешь. Хорошо? Попробуй.

Виктория на секунду задумалась и стала повторять: – Ванья, ноу, Ваннья, Ваниа, Ваня, Ваня, да? Так?

– Так, так. Ваня, – согласилась я. – При нём зови его как хочешь, ладно?

– Ладно, Олга, – согласилась Виктория. – Ванья мне говорит, Ваня, да, ты из нравится так зовут тебя – Олга.

– Зови так, согласна, но правильно – Ольга.

Имя моё никак не выходило верно у девушки: «эль» всё равно получалась жёсткой.