– А ты меня ещё любишь? – часто спрашивал он.

– Пока ещё люблю, – отвечала я, улыбаясь. И он засыпал счастливым.

Мне было его жаль! Он всё равно выглядел каким-то потерянным, будто у него отобрали нечто в жизни. Мне всё время казалось, что причиной всему его дети, что он сильно тоскует по ним. Однажды за ужином я его об этом спросила.

– Нет, родная! Дети взрослые, самостоятельные личности. Конечно, я их люблю! Но почувствовать жизнь, добиться всего самому и остаться хорошим человеком – вот предел моих мечтаний по отношению к собственным детям.

– Они же у тебя ещё учатся, какие же они самостоятельные? – удивлялась я.

– Они уже учатся, а не ещё! – твёрдо ответил Док. – Учатся жизни. Нельзя их постоянно опекать. Знаешь, почему женщины живут дольше? Потому что до глубокой старости они считают своих детей детьми. А мужчины логично рассуждают, что ребёнок раньше или позже должен перестать быть ребёнком, а стать самостоятельным человеком.

– Я не понимаю тебя. Да пусть Ванечке хоть пятьдесят исполнится, я всё равно буду любить его, как в детстве!

– Вот в этом и есть разница между мужчиной и женщиной, – сказал Док. Потом игриво добавил: – Ну и не только в этом! Пойдём-ка в спальню, посмотрим, в чём разница между мужчиной и женщиной.

Я засмеялась.

– Пойдём, мой маньяк!

Однажды вечером в гости приехали папа с Люсей. Док попросил его переговорить об одном деле. Мужчины скрылись в нашем кабинете. Мы с Люсей пили белое сухое вино с пирожными и болтали. Наши с ней отношения становились всё теплее. В уме я даже перестала называть её «римской волчицей» и «козой».

Папа и Док спустились к нам только через час. Казалось, они были удовлетворены долгой беседой. Но я видела, что папа несколько озабочен, а Макс явно доволен. После наливочки папа развеселился, а когда я спросила в шутку, что они там за проблемы решали, он ответил, что Максим сам мне всё расскажет. Что это занятная идея. Но надо всё как следует обмозговать.

Когда гости уехали, мы с Доком пошли в спальню. Приняли поочерёдно душ и завалились в постель. Док взял книгу с тумбочки.

– Я почитаю маленько, дорогая моя? – он всегда спрашивал разрешения, боясь, что свет мне помешает спать, и я всегда ему разрешала, лишь бы не уходил к своему компьютеру.

– Ой, забыла спросить, о чём там вы с папой так долго беседовали?

Док отложил книгу, потёр глаза.

– Понимаешь, рано ещё об этом говорить, но мне друзья из Стокгольма сообщили по секрету, что мои последние разработки по химии заинтересовали Нобелевский комитет. В любом случае, солидная премия обеспечена, которую мы с папой хотим вложить в наш концерн, но для этого надо переехать работать в Сорбоннский университет во Францию. Как ты на это смотришь?

– Навсегда? – удивлённо спросила я.

– Ну что ты! Года на два-три.

– Не знаю, что и ответить. А в английский какой университет нельзя? – я засмеялась. – Туда, где Ванечка учится?

Док улыбнулся.

– К сожалению, нет, только Сорбонна.

– Ой, не знаю! Как я на две-то недели уехала во Францию! А тут на три года, даже и на два! И что я там буду делать? Дома сидеть?

Док задумался.

– Придумаем тебе какую-нибудь работу! К примеру, сначала начнёшь учить французский, месяцев пять, а там – придумаем.

– Не знаю, – я задумалась. – Ну и задал ты мне задачку!

– Милая моя, любимка! А что тут думать? – он воодушевился. – Зарплата профессорская, своя лаборатория, лекции, исследования на высочайшем уровне! Да об этом только мечтать можно! В перспективе – Нобелевская премия!

Я молчала. Вот плод всех его переписок, разговоров! Хочет уехать от меня! Всё кончено!

– Ты пойми, здесь мой дом, моя родня, а с папой что случится, не дай бог! – начала я.

– Это ты пойми, милая, какие мы упускаем возможности! – перебил меня Док.

– Ладно, давай спать, утро вечера мудренее, – сказала я и отвернулась.

Док встал с постели.

– Я покурить, спокойной ночи!

– Спокойной ночи, – ответила я, пряча текущие из глаз слёзы в подушку.

После работы мы возвращались домой вместе, за весь день перебросившись парой-тройкой фраз за обедом. В машине я сказала Доку:

– Не знаю, почему так вчера получилось. Я переживаю, но тебе по фигу всё, я смотрю, – я немного собралась с мыслями. – И вчера ты мне даже не дал выговориться, я это так редко делаю, да мне некому даже!