Сидя в позе лотоса на покрытом белым ковром полу, я пыталась, что называется, познать себя. Ну, или просто достучаться до своей вампирской части. Часть не отзывалась. А я все сидела и сидела, отчаянно стараясь ощутить присутствие этой твари в собственном теле или... душе? И сидела бы, наверное, еще долго так, не раздайся за моей спиной короткий хлопок. Резко распахнув глаза, обернулась, чтобы узреть следующее: прямо на кровати лежала золотая статуэтка, украшенная множеством драгоценных камней. И все бы ничего, если б эта самая скульптурная композиция не состояла из совершенно нагого мужчины поразительно похожего на гая Огненного и обнаженной девушки, слившейся с ним в эротическом (хотя, скорее уж, в порнографическом) экстазе. И лицо у этой миниатюрной жрицы любви было... мое! А на инкрустированной бриллиантами подставке красовалась надпись: "Думаю о тебе, сейлин" И подпись: "Ийзэбичи". И как-то сразу понятно становилось, о чем именно он... думает.

Тасс зашипел, глядя на подарок, а я, вздохнув, поднялась и пошла звонить господам магам, которые так старались оградить меня от внешнего мира, где появился дракон, что прошляпили момент его частичного вторжения в оборудованный ими бункер. Но я не дошла до новенького мобильника, куда были забиты три номера: Сэн, Кира и каких-то местных знакомых аше-ара, которые, если вдруг что, должны были помочь мне скрыться и обеспечить финансовую поддержку. Дверь распахнулась, явив на пороге крайне недовольного сильнейшего в белом халате, изрядно заляпанном какими-то зелеными пятнами. Не обращая на меня внимания, мужчина пересек комнату, подошел к постели и начал водить раскрытой ладонью над драгоценным презентом, словно проверяя его на радиоактивность и прочие пакости.

– Чисто?
– спросила я и встала рядом, когда Сэн закончил.

– Да, - нехотя признал он.
– Просто... послание.

– Ничего себе послание!
– присвистнула, разглядывая искусно обработанный кусок золота.
– Таким и убить можно было, если б кто на кровати спал.

– Упало б на пол, - без особых эмоций сообщил собеседник и, реагируя на мой немой вопрос, пояснил: - Почтовое заклинание, нацеленное на конкретный объект. Посылка приземлилась бы рядом с адресатом, но точно не на него.

– А на кого?

– Ни на кого!
– отрезал собеседник.
– Не причинение вреда живым объектам - одна из особенностей данного заклинания.

– Хм, уже легче, - покачала головой я, а потом спросила: - Адрес только откуда узнал?

– Хотел бы и я это знать, - пробормотал Сэн и начал уже водить руками не над статуей, а надо мной.
– Проклятье!

– Что?
– испуганно спросила, ожидая страшного.

– На тебе была скрытая магическая метка, Зоя. И ее активировали не больше получаса назад. Метка одноразовая, отследить автора по ней уже нельзя, да и смысл? Итак все понятно, - хмыкнул сильнейший, взяв статую.
– Вот же... мирдов дракон, - мужчина принялся вертеть золотую композицию в руках, поглядывая при этом на меня, словно сличая копию с оригиналом.

Я покраснела, да. И быстро ретировалась к включенному компьютеру, всем своим видом показывая, что ну о-о-очень занята. Но все это были цветочки, ягодки начались, когда через пару часов явился заметно вымотанный Кир с килограммом героина и... увидел золотую версию нашей интимной близости с гаем Огненным. М-да... Никогда не видела раньше, чтобы стены, как в карточном домике, от одного рыка назад падали, а кактусы выпрыгивали из горшков и пулей неслись прятаться под кровать.

Варвара Дмитриевна, как обычно, вышла из библиотеки перед ее закрытием. Поправила очки, привычно коснулась затянутых в тугой пучок волос и, накинув на плечи удлиненный пиджак старомодного фасона, направилась к остановке. Она чувствовала себя белой вороной в этом диком безнравственном мире, барышней из прошлого века, силой злого рока отправленной в будущее. В свои тридцать с небольшим Варвара Дмитриевна не была замужем, не имела детей и даже не удосужилась завести кота, ибо все рабочее и свободное время она проводила в окружении книг. Будучи филологом по образованию, эта женщина предпочитала людям пыльные архивы и доведенные до идеала картотеки в своей любимой библиотеке. Внешний мир пугал ее, отталкивал, казался грубым и негармоничным. Но с этой реальностью приходилось мириться... идя с работы домой, за покупками, в банк за зарплатой... Или слушая, как ругаются за стеной алкаши-соседи, и по десятому кругу набирая номер полиции.

Фырканье притормозившей рядом машины вывело Варвару из размышлений. Медленно поворачиваясь, она заметила сначала забрызганный грязью бок фуры, а затем и приветливо улыбающееся лицо водителя, смотрящего на нее из окна. Если б библиотекарша не была так хорошо образована и начитана, она назвала бы его лицо небритой рожей, а улыбку кривым оскалом, но внутренние блоки не позволяли ей даже мысленно опускаться до подобных формулировок.

Вася из соседнего подъезда работал дальнобойщиком. Был он мужчиной неплохим, но, к сожалению, недалеким и обладал, по мнению Варвары, примитивным словарным запасом, большая часть которого состояла из выражений, от которых аккуратные ушки женщины обретали пунцовый цвет. Вася же, напротив, считал себя виртуозом русского матерного, и потому крыл им всех и вся, не зависимо от того, какую эмоцию в свои фразы вкладывал. С помощью одних и тех же не самых приличных слов этот человек мог и похвалить собеседника так, что б ух... и обругать на чем свет стоит. Варвару Дмитриевну он воспринимал, как инопланетянку, но это не мешало ему испытывать к ней самые, что ни на есть, искренние симпатии.

Вот и сейчас, достав откуда-то замотанную в целлофан лилию, Василий протянул ее библиотекарше и, кивнув на сидение рядом, предложил подкинуть женщину до дома. Та привычно приняла цветок, обошла вокруг кабины и, забравшись внутрь, села у окна. Как обычно положила на колени саквояж, поверх него руки, затем улыбнулась соседу самой вежливой и доброй улыбкой и задала стандартный для их встреч вопрос:

– Как ваше самочувствие, милейший Василий Иванович? Устали небось после рейса?

И так же, как бывало всегда, мужчина переключил передачу, нажал на газ и с чувством ответил: