Шрифт:
— Разрешите вас на два слова.
Человек с бородкой взглянул на него, опустил ресницы и ответил с крайней любезностью:
— Пожалуйста.
— Я агент уголовного розыска, — сказал Шельга, приоткрывая карточку, — может быть, поищем более удобное место для разговора.
— Вы хотите арестовать меня?
— Ни малейшего намерения. Я хочу вас предупредить, что поляк, который отсюда выбежал, намерен вас убить, так же как вчера на Крестовском он убил инженера Гарина.
Человек с бородкой на минуту задумался. Ни вежливость, ни спокойствие не покинули его.
— Пожалуйста, — сказал он, — идёмте, у меня четверть часа свободного времени.
На улице близ почтамта к Шельге подбежал дежурный агент — весь красный, в пятнах:
— Товарищ Шельга, он ушёл.
— Зачем же вы его упустили?
— Его автомобиль ждал, товарищ Шельга.
— Где ваш мотоциклет?
— Вон валяется, — сказал агент, показывая на мотоцикл в ста шагах от почтамтского подъезда, — он подскочил и ножом по шине. Я засвистал. Он — в машину и — ходу.
— Заметили номер автомобиля?
— Нет.
— Я подам на вас рапорт.
— Так как же, когда у него номер нарочно весь грязью залеплен?
— Хорошо, идите в угрозыск, через двадцать минут я буду.
Шельга догнал человека с бородкой. Некоторое время они шли молча. Свернули к бульвару Профсоюзов.
— Вы поразительно похожи на убитого, — сказал Шельга.
— Мне это неоднократно приходилось слышать, моя фамилия Пьянков-Питкевич, — с готовностью ответил человек с бородкой. — Во вчерашней вечерней я прочёл об убийстве Гарина. Это ужасно. Я хорошо знал этого человека, дельный работник, прекрасный химик. Я часто бывал в его лаборатории на Крестовском. Он готовил крупное открытие по военной химии. Вы имеете понятие о так называемых дымовых свечах?
Шельга покосился на него, не ответил, спросил:
— Как вы думаете — убийство Гарина связано с интересами Польши?
— Не думаю. Причина убийства гораздо глубже. Сведения о работах Гарина попали в американскую печать. Польша могла быть только передаточной инстанцией.
На бульваре Шельга предложил присесть. Было безлюдно. Шельга вынул из портфеля вырезки из русских и иностранных газет, разложил на коленях.
— Вы говорите, что Гарин работал по химии, сведения о нём проникли в зарубежную печать. Здесь кое-что совпадает с вашими словами, кое-что мне не совсем ясно. Вот прочтите:
«…В Америке заинтересованы сообщением из Ленинграда о работах одного русского изобретателя. Предполагают, что его прибор обладает наиболее могучей, изо всех известных до сих пор, разрушительной силой».
Питкевич прочёл и — улыбаясь:
— Странно, — не знаю… Не слышал про это. Нет, это не про Гарина.
Шельга протянул вторую вырезку:
«…В связи с предстоящими большими манёврами американского флота в тихоокеанских водах, был сделан запрос в военном министерстве, — известно ли о приборах колоссальной разрушительной силы, строящихся в Советской России».
Питкевич пожал плечами: «Чепуха», — и взял у Шельги третью вырезку:
«…Химический король, миллиардер Роллинг, отбыл в Европу. Его отъезд связан с организацией треста заводов, обрабатывающих продукты угольной смолы и поваренной соли. — Роллинг дал в Париже интервью, выразив уверенность, что его чудовищный химический концерн [3] внесёт успокоение в страны Старого Света, потрясаемые революционными силами. В особенности агрессивно Роллинг говорил о Советской России, где, по слухам, ведутся загадочные работы над передачей на расстояние тепловой энергии».
3
Конце́рн — крупное монополистическое объединение капиталистических предприятий, управляемое небольшой кучкой магнатов.
Питкевич внимательно прочёл. Задумался. Сказал, нахмурив брови:
— Да. Весьма возможно, — убийство Гарина связано как-то с этой заметкой.
— Вы спортсмен? — неожиданно спросил Шельга, взял руку Питкевича и повернул её ладонью вверх. — Я страстно увлекаюсь спортом.
— Вы смотрите, нет ли у меня мозолей от вёсел, товарищ Шельга… Видите — два пузырька, — это указывает, что я плохо гребу и что я два дня тому назад действительно грёб около полутора часов подряд, отвозя Гарина в лодке на Крестовский остров… Вас удовлетворяют эти сведения?
Шельга отпустил его руку и засмеялся:
— Вы молодчина, товарищ Питкевич, с вами любопытно было бы повозиться всерьёз.
— От серьёзной борьбы я никогда не отказываюсь.
— Скажите, Питкевич, вы знали раньше этого поляка с четырьмя пальцами?
— Вы хотите знать, почему я изумился, увидя у него четырёхпалую руку? Вы очень наблюдательны, товарищ Шельга. Да, я изумился… больше — я испугался.
— Почему?
— Ну, вот этого я вам не скажу.
Шельга покусал кожицу на губе. Смотрел вдоль пустынного бульвара.