Шрифт:
— Не слыхать, — говорит лесник. — А вот носом дымок чую. Должно, кто-то костёр палит. Пошли-ка вон к тому мыску…
Он уверенно ведёт своих спутников вперёд, но не вдоль берега, а куда-то в гору, в лес и каким-то ему одному известным образом находит в темноте тропинку, проложенную вдоль пологого склона горы. По ней они переходят перешеек выдавшегося в озеро каменистого мыска, а там уже и Годунов и Столетов замечают странные, колеблющиеся отсветы на жёлтых стволах сосен. Поднявшись ещё немного в гору, они видят и самый костёр. Он раскинут в глубине леса, в низинке. У огня видны две человеческие фигуры.
— Мальцы! — шёпотом говорит лесник, — Потише пойдём, а то напугаются ребятишки…
Поднявшись ещё немного в гору, они видят костёр.
Костёр раскинут в глубине леса. У огня видны две человеческие фигуры.
Владимир Павлович напрягает зрение, стараясь различить Павлика, но костёр то и дело заслоняют мохнатые ветви деревьев. Неожиданно Годунов, запнувшись о корень, падает и глухо ругается.
Один из сидящих у костра быстро вскакивает и, прикрыв ладонью глаза, всматривается в темноту. Второй тоже оглядывается, и Владимир Павлович узнаёт Павлика.
Очевидно, что-то разглядев в темноте, первый мальчик бросается в противоположную сторону, на ходу крикнув товарищу:
— Павка! За мной!
Павлик растерянно озирается, как будто не может решить, что ему делать: бежать в лес или оставаться на месте.
Владимир Павлович кидается напролом через кусты, крича:
— Павлик, подожди! Павлик!
КАК ВСЁ ПРОИЗОШЛО
Рыбачить на Светлое решили поехать ещё вечером, и вечером же Павлик должен был отпроситься у родителей. Отпроситься! Что может быть унизительней этого, если ты уже учишься в шестом классе и считаешь себя человеком самостоятельным! Поэтому понятно, что Павлик медлил. Он отложил разговор на утро, а утром, когда он встал, оказалось, что отец и мать уже ушли на завод. У кого же отпрашиваться, если в квартире одна тётя Клаша, которую Павлик не считал вправе решать такие вопросы?
Пока он раздумывал над своим затруднительным положением, под окном появился Митя Пичугин.
— Сёмка ругается, — доложил он, — самый клёв пропадает. Ты чего не идёшь?
Свесясь в окно, Павлик растерянно сообщил:
— Понимаешь, как получилось…
— Не отпускают? Я так и знал!
— Не в этом дело, — неохотно говорит Павлик. — Не отпрашивался я ещё, вот что…
— Здрасте! Как же теперь? Ну, сейчас отпросись.
— А у кого? Одна тётя Клаша дома. У неё, что ли, отпрашиваться? Вот ещё!
Митя молча размышляет. Ему досадно: прождали целых полчаса, а Павка даже не отпрашивался. Дать бы ему за такое дело хорошенько по загривку, чтоб не подводил!
— Эх, ты, растрёпа! — произносит наконец Митя, — Уж и этого сообразить не можешь. Телефон-то у вас есть?
— Ну, есть. А что?
— Вот и звони отцу!
Павлику не нравится, что он не сам додумался до такого простого выхода. Но вообще предложение хорошее: по телефону с отцом легче разговаривать о таком деле.
Однако всё получается не так, как ожидалось.
Секретарь директора Капитолина Алексеевна говорит: «Папе очень некогда, Павлик. Он не будет с тобой разговаривать» — и кладёт трубку.
Павлик несколько минут обиженно прислушивается к шумам в телефоне. Вот как! Папа не хочет с ним разговаривать? Хорошо! Пусть! Он уедет так! И Павлик идёт к буфету, решительно собирает с блюда пирожки и укладывает в школьный портфель.
Конечно, тётя Клаша немедленно заинтересовалась: куда это Павлик собирается? «На рыбалку!» — под нос себе бормочет Павлик и идёт к выходу. На пороге останавливается, думает, возвращается к телефону и вызывает лабораторию литейного цеха. Но не везёт так не везёт: мамы в лаборатории нет, понесла анализы в цех. Ну и пусть!
Теперь совесть у Павлика совсем чиста: он сделал всё, что мог, чтобы известить родителей о своей поездке.
Через пятнадцать минут Павлик вместе с Митей и Семёном Зыковым сидит на грохочущей площадке лесовоза, направляющегося на лесоучасток в сторону озера Светлого.
Верховодит ребятами Семён Зыков, костлявый, высокий подросток в рваной лыжной куртке и широких лыжных штанах неопределённого цвета. Резинка у штанов ослабла, и Семёну то и дело приходится руками водворять их на место. Обуви летом Семён не признаёт, из штанин выглядывают босые загорелые ноги, большие, как у взрослого.
Живётся Семёну нелегко: отца у него нет, а отчим, вагранщик литейного цеха, почему-то считает, что металлурги должны поддерживать своё здоровье водкой. От этого зависит и настроение отчима: то он не в меру добренький, слезливый, то, наоборот, мрачен, зол и в это время скор на руку. Бывало, что в класс Семён являлся с подбитым глазом и на все вопросы отвечал, посмеиваясь:
— Бегалки не сработали. Попался старику.
Денег дома бывает мало, и Семён на обувь и одежду зарабатывает тем, что нанимается колоть дрова, возить воду, убирать снег во дворах зимой, копать весной огороды. Всё это мешает учиться. Да и учиться приходится по чужим учебникам. Два раза пришлось сидеть по два года в одном классе, и только в прошлом году он перебрался в шестой. Среди своих младших одноклассников выглядит он колокольней, и многие набиваются к нему в приятели. Мите и Павлику повезло больше всех: Семён дружит с ними.