Ватман в его руках лопнул. Гарин судорожно шевелил пальцами, сминая обрывки бумаги. В правом кулаке он комкал лицо Ирины, а в левой – его. Этого самого… этого.

Гарин и не заметил, как ускорил шаги.

Хвостовой вагон. Испуганное лицо толстяка. Дрожащий свет факела.

– Я – первый! – говорит мужчина со сломанной ногой, и Гарин уступает.

– Ты – первый?! Это мы сейчас посмотрим.

«Вот оно что! Он дважды назвал меня Гариным, а я почему-то не придал этому значения. Оказывается, он меня знает. Ну да, конечно, знает». Это было так нечестно… Так подло, что он едва не задохнулся от обиды.

Одно дело – открытая борьба, и совсем другое – удары, нанесенные исподтишка, со спины.

«Как они, наверное, смеялись надо мной. Смеялись, да? Ну ничего. Он первым прыгнул в тоннель, а я последним посмеюсь. Никто не против такого расклада?»

Незнакомец сидит рядом с Ксюшей.

– Похожа на маму? – спрашивает он.

– Я тоже похож на маму. Мы все похожи на маму, – режет Гарин.

– Ну-у-у в общем, да, – соглашается незнакомец. – И на папу тоже.

«На папу? Уж не хочешь ли ты сказать?…»

Гарин разжал руки. Комки смятого ватмана упали на бетонный пол. Он сплел пальцы и с наслаждением хрустнул ими. Это было непередаваемое, почти сладострастное ощущение – готовить кулаки для самой примитивной и честной работы. Он почувствовал, как все тело задрожало, и в штанах что-то напряглось. Гарин даже подумал, что еще немного – и он кончит, настолько велико было возбуждение.

Последняя картинка, самая выпуклая и яркая. Лицо мужчины, наполовину скрытое водой. Гарин прыгает из разбитого окна в черный тоннель и подставляет свою спину, позволяя несчастному дышать.

«Несчастному?»

Картинка дрожит, и на нее наслаивается другая. Два голых тела – мужское и женское – ударяющиеся и отталкивающиеся друг от друга.

Два тела…

ЭТОТ – на Ирине. ЭТОТ – у него на спине. ЭТОТ переворачивает Ирину и пристраивается сзади. ЭТОТ – на его спине. ЭТОТ на Ирине! ЭТОТ – на его спине!!! ЭТОТ на Ирине ЭТОТ – на его спине…

Больше Гарин не видит ничего. Глаза его застилает дрожащая пелена: от обиды и осознания того, что все могло быть гораздо проще, если бы он не прыгнул в тоннель, а оставил его там, под водой.

«Значит, надо исправить эту ошибку! Еще не поздно все исправить! Здесь полно трупов, и если одним станет больше…»

Он плачет, но ничуть не стесняется своих слез.

Он бежит и видит перед собой только одно: побелевшее лицо этого. Но он остается на месте, и в его глазах Гарин читает понимание.

«Ну что же? Тем лучше!»

Гарин подбегает и врубается в него.

Дежурный по спецобъекту ходил перед пультом, ловя каждый звук. Десять минут назад с центрального поступила команда: «Готовить к запуску!»

Голос дежурного по метрополитену немного дрожал, но тем не менее команда была четкой и ясной: «Готовить к запуску!»

Дежурный по спецобъекту положил трубку и посмотрел на инструкцию, хотя давно уже знал ее наизусть. «Первое – сообщить диспетчеру Мосэнерго о подключении потребителя. Второе – проинструктировать механиков о соблюдении техники безопасности. Третье – лично проверить техническое состояние спецобъекта и его готовность. Четвертое – включить электродвигатели первой очереди и проконтролировать их выход на рабочий режим. Пятое…»

Было еще шестое, седьмое, восьмое и так далее, вплоть до шестнадцатого пункта.

Соблюдение многих из них было чистой формальностью – спецобъект всегда находился в идеальном техническом состоянии.

Дежурный спустился по металлической лестнице, уходящей вниз на глубину, равную пяти этажам.

В первый год работы эта лестница казалась ему чрезвычайно хлипкой и ненадежной. Поручни из труб, отполированных множеством мозолистых рук до такой степени, что в них можно было смотреться, как в маленькое кривое зеркало. Ступеньки, сваренные из четырех прутьев; сквозь промежутки между ними проглядывала бездна. Настилы между пролетами из кусков тонкого рифленого железа. Все это пугало. Но, как оказалось позже, ко всему можно привыкнуть.

Дежурный, почти не глядя под ноги, перепрыгивал пролет за пролетом. Он наваливался на перила и отталкивался, одним прыжком преодолевая по семь-восемь ступенек.

Оказавшись внизу, в рабочем зале, он лично проверил электродвигатели первой очереди – громадные чугунные чушки высотой в два человеческих роста. Затем поочередно замкнул один за другим несколько рубильников, и стрелки индикаторов задрожали, постепенно подбираясь к зеленым дугам, обозначавшим рабочие режимы. Двигатели, словно чудовищные существа, питавшиеся мегаваттами электроэнергии, наполнили помещение гулом и воем.